Нация прозака

Наша семейная жизнь напоминала библейскую притчу о царе Соломоне, в которой две женщины утверждают, что являются биологическими матерями одного ребенка. И подобно тому, как истинная мать готова была пожертвовать правом сохранить ребенка, только бы Соломон не разрезал его надвое, так и моя мама, вне всяких сомнений, умоляла бы сохранить мне жизнь и отдала бы что угодно, лишь бы я была в целости и сохранности; что же до отца, ну, я была не так в нем уверена. Как и я сама, он всегда шел на компромиссы, всегда разводил руками, никогда не знал точно, прав ли он. С него бы сталось бессильно воскликнуть: «Режьте ребенка на части», – что у нас и происходило.

Вот только моя жизнь отличалась от притчи тем, что никто из родителей не собирался сдаваться. Я могла оставаться собой, только если оба они были рядом, но так быть не могло. Внутри меня жила не только депрессия – меня делили, разламывали, расщепляли, тянули туда и обратно от одного родителя к другому, и время от времени я мечтала выйти сквозь огромное панорамное окно, чтобы осколки разодрали меня на части, а я наконец выглядела бы так же, как себя чувствовала.

Может ли развод быть хорошим решением, если в него вовлечен ребенок? Я знаю, что сегодня существует небольшая индустрия консультантов по разводу и психотерапевтов, специализирующихся на том, чтобы как можно легче развести родителей во благо детей, и я знаю, что все эти люди пытаются помочь, пытаются устроить все так, что застрянь мы, условно, на Аляске, мы бы оказались там в теплых пальто. Но, думаете, это правильно?

Любой разрыв, даже если речь идет о мимолетном романе, грозит всевозможными эмоциональными потрясениями. Можно ли вправду быть настолько прагматичными, и реалистичными, и устрашающе, пугающе спокойными, чтобы всерьез просить пару, что разводится, следить за чувствами, достойно себя вести, уступать друг другу и соблюдать вежливость ради ребенка? Современная жизнь так много требует от человека, что, быть может, сложнее всего – не ожидание комфортной взрослой жизни с переходами от одних моногамных отношений к другим, а ожидание того, что мы, даже расставшись, сможем сохранить дружбу, по-прежнему ладить друг с другом, делить родительские обязанности, а иногда вообще приходить к бывшим на вторую или третью свадьбу. Нас просят притворяться, что разбитое сердце – всего лишь маленькое неудобство, которое можно преодолеть с помощью психологически выверенного языка и нескольких повторений мантры ради ребенка.

Время от времени я ловлю себя на том, что испытываю к родителям уважение за то, что они не устраивают цивилизованных шоу и не пытаются играть в дружелюбие, даже когда мне плохо. Я знаю, что мне было бы лучше, если бы они сдерживались, но все это лицемерие, фальшивые улыбки и притворная вежливость наверняка бесили бы меня еще сильнее.