Национализм как политическая идеология

Коидзуми возглавил кабинет министров в апреле 2001 г. на волне острейшего правительственного кризиса. Политологи предрекали его отставку в течение нескольких месяцев, самое большее — через год. Однако Коидзуми не просто до сих пор у власти, но и является весьма популярным политиком, что для Японии последних десятилетий нехарактерно. Одним из секретов симпатий граждан к новому премьеру наблюдатели считают его апелляцию к национальным чувствам японцев.

В день капитуляции Японии (15 августа) Коидзуми, несмотря на протесты японских и зарубежных правозащитников, регулярно посещает храм Ясукини, где похоронены, наряду с простыми солдатами и офицерами, военные преступники, осужденные по приговору Токийского трибунала в 1949 г. Коидзуми благосклонно относится к историческому ревизионизму, в рамках которого обеляются японский фашизм конца 1930-х гг. и преступления японских военных в азиатско-тихоокеанском регионе, а вся история агрессии Японии против соседних стран в 1937-1945 гг. подается как история борьбы за освобождение Азии. Эта версия японской истории проникла и в школьные учебники. В наиболее скандальном из них участие Японии во Второй мировой войне на стороне нацистской Германии называется «великой восточноазиатской войной», а оккупация Кореи, во время которой миллионы мужчин были превращены в рабов и сотни тысяч молодых женщин — в проституток, обслуживавших японских солдат, — «созданием великой сферы со-процветания». Резня в Нанкине в 1937 г., во время которой в течение нескольких дней было убито 300 тысяч мирных жителей, именуется «нанкинским эпизодом», не идущим ни в какое сравнение с холокостом. Несмотря на то что соседи Японии на уровне МИДа высказали «озабоченность и возмущение» и просили Коидзуми лично вмешаться (Китай настаивал на 8, а Корея — на 35 поправках), японский премьер уклонился от действий, сославшись на демократический плюрализм мнений[345].

Компенсаторная и мобилизационная функции национализма тесно связаны друг с другом. Национализм лечит коллективные травмы лишь тогда, когда ему удается консолидировать население вокруг решения некоторой общей задачи. Примером относительно удачного выполнения национализмом обеих функций может служить сегодняшний Китай.

В условиях однопартийной диктатуры, существующей в Китае с 1949 г., иных актеров на политико-идеологической сцене, кроме коммунистической партии, быть не может. Однако само руководство КПК достаточно искусно встраивает националистический дискурс в структуру собственной идеологии. По целому ряду причин история китайского социализма неотделима от истории китайского национализма.

Национальное самосознание китайской политической элиты после образования КНР в 1949 г. было определено, с одной стороны, гордостью древней цивилизацией и чувством ущемленного достоинства, с другой. Последнее связано с чередой унижений, которым Китай подвергался со стороны европейских держав, включая Россию, на протяжении более чем столетия.