Национальность – одессит (СИ)

Первым делом я сходил в русскую баню. Поскольку пришел первым из нашего каравана, а других посетителей не было, банщик успел от души отхлестать меня распаренным березовым веником. Потом подошли остальные, и я охладился в купели с холоднючей водой и отправился в ресторан, который назывался — да-да! — «Париж». Впрочем, официант во фраке, а не половой в переднике, как в трактире, заверил меня, что шеф-повар у них француз. Позже у меня были основания поверить ему. Я еще подумал, за каким чертом француза занесло в эти (е…я) далекие от цивилизации места⁈ Видимо, платили здесь намного больше, чем на его родине. Работало заведение до поздней ночи. В зале на невысоком помосте играл ансамбль из пианиста, скрипача и флейтиста. Мешали они не сильно, не сравнить с пьяными офицерами, составлявшими большую часть посетителей. Официант, достаточно гибкий для его лет пятидесяти, вручил мне толстое меню в кожаном переплете, в котором каждый вид блюд и вин был на отдельной странице с золотой виньеткой. День был постный, поэтому я, уставший от мясной пищи за время перехода, решил отдать дань религии и заодно сыграть в гастрономическую рулетку, поскольку многие названия были неизвестны мне. Под рюмку водки заказал знакомую осетрину с хреном, а вот под бутылку белого легкого сухого сотерна — загадочный борщок с дьяблями, оказавшийся французским свекольным супом, к которому подали гренки, натертые перцем и сыром, затем не менее неизвестное тюрбо отварное с голландским соусом, оказавшееся палтусом, и на десерт шарлот глясе из фисташкового мороженого — слои бисквитов с вареньем из красной смородины и мороженого. Всё это удовольствие обошлось мне с чаевыми в два рубля с полтиной — раза в два дороже, чем в недешевом порт-артуровском трактире. Порции были большие, из-за стола выбрался с трудом. До гостинцы прогулялся пешком по освещенной газовыми фонарями улице, хотя возле ресторана поджидали десятка два рикш-китайцев. Ночью мне снилось, что я завернул на перекрестке не в ту сторону и наткнулся на японцев, которые не поверили, что купюра в десять йен принадлежит мне.

На завтрак я продолжил играть в гастрономическую рулетку, заказав консоме. оказавшееся обычным куриным бульоном, с пирожками с капустой и гурьевскую кашу — похабную манку — с кедровыми орешками, запив привычным черным чая со свежим кренделем.

Поленившись побриться в номере, сперва отправился в «Парикмахерскую Паскулеску И. В.», расположенную на первом этаже соседнего каменно-деревянного двухэтажного здания, где обходительный курчавый валах, как сейчас называют румын, в белой рубашке с длинным рукавом и черных фартуке и брюках коротко подстриг меня и тщательно выбрил. Обычно я редко доверяю свою шею опасной бритве в чужой руке, но на этот раз сделал исключение и не пожалел. Рука у мастера была легкая. После опасной бритвы у меня долго «горит» кожа на шее и часто бывают порезы, а на этот раз ни одного и дискомфорта почти не было, может быть, благодаря компрессу салфеткой, смоченной теплой водой с «О-де-Колонъ (Вода из Кёльна) Освежительный товарищества Брокар и Ко» с непривычным для меня, но не раздражающим ароматом. Заодно мастер рассказал последние новости с фронта: Порт-Артур еще держится, а южнее Мукдена позиционные бои.

Следующим пунктом был расположенный рядом с железнодорожной станцией, впрочем, весь поселок возле нее, воинского склада — длинного высокого одноэтажного здания из красно-коричневого кирпича, образующего прямоугольник с арочным проездом в северной стороне, где по моей просьбе старший караула, ефрейтор, позвал штабс-капитана интендантской службы Ерёмина — сухощавого верзилу, который плавно покачивался на ходу из стороны в сторону, словно на высоких длинных волнах. Я передал ему привет от капитана Павловского, после чего быстро и взаимовыгодно продал лошадей вместе с упряжью, седлом и сумками за сто рублей и откат в червонец.