Национальный предрассудок. Эссе, дневники, письма, воспоминания, афоризмы английских писателей

всю неделю занят был тем, что отмечал самые красивые места в Спенсере[319]. Делал это для тебя, утешая себя мыслью, что, во-первых, есть чем заняться, а во-вторых, доставляю тебе хоть какое-то удовольствие. Это очень меня развлекло. Мне гораздо лучше.

Да благословит тебя Бог.

Любящий тебя Д. Китс

* * *

5 июля (?) 1820

утро среды

Моя любимая девочка,

сегодня утром прогуливался с книгой в руке, но мысли мои, как обычно, заняты были тобой; как хотелось бы сказать «радостные мысли»! Я мучаюсь денно и нощно. Поговаривают, что мне нужно ехать в Италию, но я все равно никогда не поправлюсь, если меня разлучат с тобой надолго. Я предан тебе всей душой, но уговорить себя довериться тебе полностью не могу. Вспоминаю о нашей прошлой разлуке – и не могу даже помыслить о будущей. <…> Я устал до смерти, которая, похоже, – мой единственный выход. Забыть то, что произошло, я не в силах. А что, собственно, произошло? Для человека светского – ровным счетом ничего, для меня же – смерти подобное. Постараюсь, насколько это возможно, забыть. Ты бы не стала кокетничать с Брауном, если б твое сердце ощутило хоть одну тысячную той боли, от которой в эти минуты разрывается мое. Браун – хороший человек, он понятия не имел, что вгоняет меня в гроб. От того, что он тогда говорил и делал, у меня до сих пор ноет сердце, а потому, хоть он и оказал мне немало услуг, хоть я и знаю, что он любит меня, питает ко мне дружеские чувства, хотя, не окажи он мне помощь, я сидел бы сейчас без единого пенса, – я прекращаю с ним всяческие отношения до тех пор, пока мы оба не состаримся (если нам суждено дожить до старости). Становиться игрушкой в его руках я не желаю. Ты скажешь, что это безумие. Ты как-то обмолвилась, что нет ничего страшного, если нам с тобой придется ждать несколько лет. В самом деле, тебе есть чем себя занять, ты легкомысленна, ты не задерживаешься мыслями, подобно мне, на чем-то одном, да и зачем тебе? Ты для меня – предмет ненасытных желаний; воздух, которым я дышу в комнате, где нет тебя, – нездоров! Не то я для тебя. Да, ты можешь ждать, у тебя тысяча дел, ты можешь быть счастлива и без меня. Тебе довольно любого общества – лишь бы заполнить день. Как ты провела этот месяц? Кому улыбалась? Для меня же все это кажется диким. Ты не чувствуешь того, что чувствую я, ты не знаешь, что значит любить; когда-нибудь узнаешь – твое время еще не пришло. Спроси себя, сколько несчастливых часов ты провела в одиночестве, скучая по Китсу. Я же мучаюсь непрестанно и потому об этом говорю – словно исповедуюсь под пыткой. Взываю к тебе кровью Христа, в которого ты веришь: не пиши мне, если сделала нечто причинившее бы мне боль. Возможно, ты изменилась… Если же нет, если ты по-прежнему, как и раньше, ездишь по балам, вращаешься в обществе – я не хочу жить; если все это продолжается, то пусть предстоящая ночь будет моей последней. Я не могу жить без тебя – но без тебя целомудренной, без тебя непорочной. Солнце всходит и заходит, ты же потакаешь своим прихотям – и понятия не имеешь, какие тяжкие чувства охватывают меня каждый день. Будь же серьезна! Любовь не игра. И не пиши, если у тебя нечиста совесть. Я готов скорей умереть без тебя, чем…

Твой навсегда Д. Китс

* * *

август (?) 1820

Пишу эту записку в последний момент, чтобы никто ее не видел.

Моя дорогая девочка,