Национальный состав Красной армии

Принятие пятилетней программы национальных формирований коррелировало с реализацией более масштабной программы перевода Красной армии на территориальные начала. Изданный 8 августа 1923 г. декрет ЦИК и СНК СССР «Об организации территориальных частей и проведении военной подготовки трудящихся»[559] определил новые параметры комплектования и организации частей РККА, при которых лишь ядро (кадр) войсковой единицы, прежде всего штабы и органы обеспечения, содержалось на казарменном положении, в местах постоянной дислокации, в то время как остальной личный состав части (переменный состав, или переменники) представлял собой милицию из местных жителей, которые в течение пяти лет состояния на действительной службе собирались лишь на ежегодные лагерные сборы сроком от 1 до 3 месяцев[560]. Это позволяло не отрывать военнослужащих на длительное время от дома и народного хозяйства и охватывать военной подготовкой значительно больший круг призывного состава. Если в кадровой дивизии военную подготовку получали 4,4 тыс. человек за 2 года, то в территориальной – 12 тыс. человек за 8 месяцев, что значительно повышало возможности государства в накоплении мобилизационных ресурсов, хотя качество военного обучения, безусловно, было ниже, чем в кадровых частях. Руководство военного ведомства искало и легко находило выгодные стороны территориальной системы. Так, рассуждая о существующих способах комплектования и распределения принятых пополнений, начальник отдела Управления по войсковой мобилизации и комплектованию ГУ РККА И.И. Глудин писал: «Наиболее выгоден… территориальный: быстрота мобилизации, сплоченность состава и знание контингента, дешевизна – отсутствуют перевозки…»[561] В силу экономической выгоды и возможности более широкого охвата призывного контингента территориальные формирования получили в 1920-х гг. большой размах. К осени 1925 г. количество территориальных соединений составило уже 50 %[562]. В конце 1920-х гг. число территориальных дивизий в пехоте значительно превзошло число кадровых (41 против 26), а в общей численности войск на долю территориальных частей приходилось 48 %: в пехоте – 60 %, в артиллерии – 57 %, в кавалерии – 26 %[563]. Экстерриториальная (кадровая) система комплектования войск также продолжала существовать, но в 1920-х гг. многими она считалась нежизнеспособной, могущей существенно затормозить мобилизацию из-за значительных перебросок людских ресурсов и вероятного воздействия воздушных сил противника на железнодорожные перевозки. «Экстерриториальная система комплектования армии в наше время может свести к единице с минусом хорошо составленные планы мобилизации», – отмечалось начальником Управления по войсковой мобилизации и укомплектованию ГУ РККА Я.Я. Алкснисом в сборнике о комплектовании и мобилизации войск, подготовленном Главным управлением РККА[564]. Считалось, что прибегать к ней приходится только вынужденно, исходя из особенностей населения страны (его национально-культурная неоднородность и неравномерное распределение), «неразвитости дислокации войск» и по другим причинам[565].

Большая часть намеченных пятилетней программой национальных формирований создавалась именно как территориальные. Их суть заключалась в местном характере, прохождении гражданами военной службы на территории своих республик. В 1920-х гг. сочетание территориальности (землячества) и мононациональности воинского коллектива представлялось оптимальным для успешного боевого слаживания части: «Чем однороднее по национальному составу часть, чем более соблюден при укомплектовании принцип землячества, чем легче комполитсоставу воспитывать своих подчиненных, тем скорее люди, составляющие часть, сживаются между собой…»[566]

* * *