Научная фантастика - особый род искусства

Требование "поближе к современности", настойчиво звучавшее в критике в послевоенные годы, выдвинуто было, казалось, самой жизнью. Оно сыграло роль в увеличении числа фантастических романов на производственные темы. Но беда в том, что осуществлялось это требование под знаком "подальше от фантастики". Научно-фантастический роман не столько держал равнение на действительность, сколько пристраивался в кильватер "современному" роману и копировал его зигзаги. Последний же в 40-50-е годы страдал бесконфликтностью и бесхарактерностью, когда индивидуализированный тип вырождался в стандартное амплуа передовика или консерватора. Присущие "современному" производственному роману тусклость языка и вялость сюжета тоже переходили на фантастику. Перенимался худший вид "утепления" положительных персонажей - путем механического добавления общечеловеческих слабостей и недостатков. В рассказе С.Болдырева "Загадка ракеты Игла-2" (1949) летное мастерство одного из персонажей, по мысли автора, должна оттенять "мужественная" невыдержанность, "волевая" недисциплинированность. Мол, таковы уж эти сильные натуры... Автор не замечал небольшой странности: как это лихачу-неврастенику вообще доверили пилотировать ракету. Подобным образом слеплены из взаимоисключающих черточек герои многих произведений В.Немцова - Бабкин и Багрецов.

Научно-производственный фантастический роман являл конгломерат взаимоисключающих начал. Полуфантастика расшатывала жанр художественного. Он хотел остаться фантастическим и в то же время во всем желал походить на роман "современный", в итоге получился во всех отношениях половинчатым.

Обращение к установкам "современного" романа имело только ту относительную пользу, что ограничило (хотя вовсе не устранило) начавшийся в фантастике еще в 30-е годы крен к голой фабульности и примитивному детективу. Это можно видеть, сопоставляя, например, рассказ Гуревича "Человек-ракета" (1946) с более поздними его произведениями, роман Казанцева "Мол "Северный"" (1952) с поздней его редакцией, озаглавленной "Полярная мечта" (1956). Во многих произведениях детектив подавлял все.

Когда фантаст добивался известной правды характеров, художественный реализм скрашивал недостатки производственного уклона. Психологизм, бытовая обстановка и т.п. - все это не столько способствовало правдоподобию фантастической идеи, сколько делало ее человечески ближе. Но реалистическое "утепление "имело и оборотную сторону: не очень ошеломительная фантастика часто просто растворялась в быте. Характерны в этом отношении романы и повести Немцова (впрочем, быт в них густо замешан на приключениях). Иное дело бытовой фон в фантастике 60-х годов, когда он контрастно подчеркнул оригинальные фантастические идеи и ситуации (например, в рассказах и повестях А.Днепрова, С.Гансовского).

Наиболее удачным (хотя, может быть, правильнее сказать наименее неудачным) примером контаминирования фантастических мотивировок и образов с реалистическими было, пожалуй, творчество Гуревича. В повестях и рассказа, собранных в книгах "Прохождение Немезиды" (1961), "Пленники астероида" (1962), "На прозрачной планете" (1963), почти равное внимание уделено реалистической обрисовке человека и схематизму фантастических положений, будничности обыденного и необычности неведомого, бытовой речи и научной. Гуревич стремится не к контрастности, а к примирению, сглаживанию разнородных начал. Его воображение не отличается философской глубиной, как фантастика И.Ефремова, или блеском сюжетно-психологического развертывания остроумных гипотез, как лучшие рассказы Днепрова. Он не пролагал новых путей. Художественно и отчасти тематически он продолжал традицию романов Обручева и таких произведений Александра Беляева, как "Земля горит" и "Подводные земледельцы".

В лучших произведениях Гуревича - в повести "Подземная непогода", рассказах "Лунные будни" (1955), "Функция Шорина" (1962), "Пленники астероида" (1962), в большой повести о коммунизме "Мы - из Солнечной системы" (1966) - нельзя не отметить чувства меры, с каким писатель сочетал образность и тематику "современной" реалистической литературы с задачами и художественными средствами научной фантастики. Гуревича нельзя целиком отнести ни к фантастам-приключенцам, ни к адептам фантастики "ближнего действия": он преодолевал приземленность научной тематики и эклектичность литературной формы.

Повесть В.Немцова "Осколок Солнца" (1947) открывалась декларацией: "В это лето ни один межпланетный корабль не покидал Землю. По железным дорогам страны ходили обыкновенные поезда без атомных котлов. Арктика оставалась холодной. Человек еще не научился управлять погодой, добывать хлеб из воздуха и жить до трехсот лет. Марсиане не прилетали. Запись экскурсантов на Луну не объявлялась.