Научная объективность и ее контексты

В заключение скажем кое-что еще по поводу сентенциального взгляда на научные теории. Как легко видеть из всех наших соображений, мы разделяем мнение, что научные теории по существу (хотя и не исключительно) являются системами предложений, если только мы не забываем, что они в то же время и с необходимостью являются системами предложений о некоторой области предполагаемых (intended) объектов. Игнорировать или отрицать этот факт – серьезная ошибка, которая, в частности, не позволяет объяснить, почему, в конце концов, научные теории и научное знание вообще представляются в статьях и книгах, которые не могут не состоять из предложений (и это независимо от уже рассмотренной основной причины, состоящей в том, что научное знание должно быть явно сформулировано, что опять-таки с необходимостью предполагает использование предложений). С другой стороны, это не значит, что мы должны для понимания научных изменений принимать Дедуктивную Модель. Причина этого в том, что такая модель ограничивается рассмотрением возможных синтаксических отношений между теориями – отношений, фактически играющих достаточно несущественную роль в научных изменениях. Но если мы сосредоточим внимание на семантических (изменение значений) и референциальных (смена объектов) свойствах этих систем предложений, можно будет добиться удовлетворительного понимания смены теорий. Как мы видели, это так, потому что возможность стандартизации доступа к референтам (благодаря научным операциональным процедурам) обеспечивает любой науке определенную «устойчивость значения», по крайней мере когда затрагиваются некоторые из ее понятий. В этом смысле наш подход можно рассматривать как реабилитацию «эмпирии науки» после многих лет доминирования «логики науки».

Эту реабилитацию эмпирического аспекта науки, однако, не следует смешивать с прежним подходом, когда эмпирическая нагрузка возлагалась всецело на наблюдения. Это было слишком слабой базой, как показали долгие и в основном бесплодные дебаты по поводу различия между наблюдательными и теоретическими терминами. Наш выбор в пользу операций (с их методологическими спецификациями, полностью изложенными в предшествующих разделах этой книги) позволяет нам полностью учесть, с одной стороны, тот факт, что опыт всегда приобретается с некоторой «точки зрения», в рамках определенного «гештальта», так же как, с другой стороны, тот факт, что благодаря укорененности в некоторых референтах он дает нам «устойчивую сердцевину» значения, что, помимо прочего, позволяет нам вновь говорить о «научном прогрессе» в осознанно признаваемом многообразии форм и значений.

Исторические, культурные и социологические соображения, широко излагавшиеся представителями так называемой постэмпирической философии науки в последние десятилетия, не отвергаются с нашей точки зрения как ошибочные. Они на самом деле включаются в «историческую определенность» и в «герменевтическое измерение» науки, о которых мы много говорили и которые достаточны для критики Дедуктивной Модели применительно к научным изменениям, не недооценивая в то же время ни фундаментальной роли эмпирических данных, ни подобающей роли логической непротиворечивости. Более того, признавая, что данные опыта формируются, направляются и ориентируются многими факторами неэмпирического характера, мы признали также, что эти данные сохраняют независимую силу, которая не только ретроактивно действует в петлях обратной связи на теорию в целом и на вдохновляющую ее модель, но может вести даже к их отвержению.

Глава 8. Снова о научной истинности

8.1. Специфические вопросы и возражения по поводу научной истинности