Научная объективность и ее контексты

В разд. 4.4 и 4.5 мы исследовали понятие истинности с общей точки зрения и вывели некоторые приложения его к области науки. Вопрос о научной истинности не рассматривался, однако, как отдельная тема, потому что в этих разделах мы по существу занимались истинностью предложений, тогда как люди, отрицающие истинность в науке, часто говорят об истинности теорий. В последующих разделах мы увидели, что есть законный смысл, в котором можно говорить об истинности теорий, а это сводится к признанию того, что понятие истинности – аналоговое (более или менее в том же смысле, в каком аналоговым является понятие реальности), так что было бы произволом отвергать как ложное очень распространенное употребление, позволяющее нам говорить об «истинных теориях» или «ложных теориях» (употребление, иногда порождающее крайний тезис о том, что только о целых теориях, а не об отдельных предложениях можно говорить, что они истинны или ложны). К тому же кажется естественным признать, что если истинность есть свойство отдельных предложений, оно может применяться также к множествам предложений. Этот тезис кажется очевидным, если такое множество рассматривается как связь отдельных предложений с помощью логических операторов, поскольку в этом случае результат опять является предложением, чье истинностное значение определяется истинностными значениями составляющих его предложений через истинностно-функциональные определения логических операторов.

Сентенциальный взгляд на теории на самом деле утверждает, что научные теории по существу суть множества предложений, связанные формальными логическими связями, так что было бы законно (по крайней мере в принципе и для чисто теоретических исследований) рассматривать теорию как единственное предложение большой длины. Этот взгляд в наше время практически отвергнут, но, как мы объясняли, мы полагаем, что это зашло слишком далеко, поскольку правильнее было бы признать, что научные теории – не просто множества предложений, но в том числе и они. Мы видели также, что связи, соединяющие эти предложения, не сводятся к формально-логическим связям, так что, в частности, теория ни в коем случае не может приравниваться к логической конъюнкции всех принятых в ней предложений.

После всех этих уточнений имеет смысл говорить об истинности и ложности теорий в «аналоговом» смысле, базирующемся на двух фактах. Во-первых, что у теорий есть пропозициональный аспект; во-вторых, что они могут быть более или менее «верными», «точными» или адекватными описаниями области объектов, которую они стараются интерпретировать, сделав явным некоторый данный гештальт, и это понятие «адекватности» – то самое, которое использовалось в классическом определении истинности.

Поскольку представление всех этих деталей потребовало достаточно широкого дискурса, нам пришлось отложить до настоящего момента специальное рассмотрение вопроса о научной истинности, особенно потому, что мы должны принять во внимание самые важные возражения против этой истинности, а эти возражения иногда направлены против истинности теорий, а иногда – против истинности предложений. В этом пункте мы можем рассматривать оба эти типа возражений на общей основе.

8.1.1. Наука может только приближаться к истине, но никогда не достигнет ее

Это утверждение имеет целый легион приверженцев, которые поддерживают его по разным причинам. Кажется, что оно выражает прежде всего мудрость и скромность, которые должны бы характеризовать всякое познавательное предприятие человека, в том числе и науку. Для многих оно выражает пределы и конечность человеческого разума, предстоящего тайне реальности. Для других это просто вывод, который мы должны принять из того факта, что никакая научная теория до сих пор не существовала неопределенно долго, так что, если мы хотим избежать бесплодного скептицизма, который привел бы нас к утверждению, что наука (и человеческое познание вообще) всегда ошибочна, самое большее, чего мы можем достичь, это «приближение к истине». Но мы можем быть уверены в том, что достигаем такого приближения, по существу, по двум причинам. Первая – что не все, казавшееся истинным в отвергнутых теориях, погибает вместе с ними: кое-что остается и получает новое оправдание в последующих теориях. Вторая – что мы по крайней мере способны найти и отвергнуть наши ошибки, и это неустанное исключение лживостей само по себе говорит о приближении к истине.