Научные сказки периодической таблицы. Занимательная история химических элементов от мышьяка до цинка

Еще в 1785 г. Клод-Луи Бертолле, последователь Лавуазье и инспектор красилен, опубликовал отчет о своих экспериментах с новым элементом. Отталкиваясь от наблюдения, сделанного Шееле, что хлор обладает отбеливающим воздействием, он продемонстрировал возможность создания безопасного и практичного отбеливающего вещества, смешав поташ – углекислый калий, первоначально получаемый из древесной золы, – с хлоркой. Открытие Бертолле пришлось как нельзя более кстати. Отбеливание тканей с давних времен считалось чрезвычайно трудоемкой работой. Оно требовало многократного промывания тканей и затем длительного выдерживания их на солнечном свете – процесс, порой занимавший до нескольких месяцев даже в благоприятную погоду. Довольно распространенный в те времена вид полей, устеленных большими холстами материи, приводит на память яркие образы европейской живописи, в особенности голландской. Яркий пример – картина, приписываемая Якобу ван Рёйсдалю, с изображением беления холстов на полях рядом с Харлемом. (Оттесненные в подсознание воспоминания о белых прямоугольниках, украшающих пейзаж, возможно, стало впоследствии источником вдохновения для художника-абстракциониста П. Мондриана.) Промышленная революция привела к росту текстильного производства и к спросу на более эффективные способы отбеливания. Бертолле сообщил о своем открытии английским ученым, и в 1786 г. ведущие британские промышленники Джеймс Уатт и Мэтью Баултон прибыли в Париж, чтобы присутствовать на демонстрации скоростного процесса отбеливания. Уаттт, в свою очередь, рассказал французским ученым о паровом двигателе, а назад, в Британию, вернулся с информацией об открытии Бертолле, которое в скором времени применил на текстильной фабрике своего тестя.

Подобно сере, хлор скоро начали рекомендовать в качестве средства борьбы с инфекционными и другими заболеваниями. Однако он был довольно сложен в использовании и всегда вызывал крайне неприятные ощущения, поэтому в течение длительного времени не пользовался популярностью в медицинской практике. И только страшная эпидемия гриппа, случившаяся сразу же после Первой мировой войны, сделала его приемлемым лечебным средством – своеобразный научный и исторический парадокс, так как газ, недавно использовавшийся для уничтожения людей, на самом деле не проявил особой эффективности в борьбе с вирусом гриппа. Когда Кальвин Кулидж, самый инертный из всех американских президентов, прошел трехдневные сеансы ингаляции хлора в связи с острой простудой в 1924 г., в «Вашингтон пост» появились заголовки: «Хлор, погубивший так много людей на фронтах войны, помогает президенту вылечить простуду. Кулиджу стало намного лучше после 50 минут, проведенных в герметичной камере». Появилось огромное число различных хлорсодержащих медикаментов. Мазь под названием «Хлор Респирин» при нанесении на ноздри якобы «высвобождала чистый газообразный хлор». Рекламная надпись на упаковке гласила: «Открытие, по сути, является одним из величайших триумфов науки». В 1925 г., когда здоровье президента, как полагали, полностью восстановилось, «Пост» радостно заявляла: «Хлору ежегодно суждено спасать больше жизней, чем он погубил за всю войну».

Многим из рассказанного здесь о свойствах хлора я обязан одной необычной книге, которая, с одной стороны, является биографией химического элемента, но более значима, вероятно, в качестве подробного описания занимательного педагогического эксперимента. Два преподавателя Лондонского университета попросили студентов старших курсов исследовать различные стороны использования хлора «в науке, медицине, технике и на войне». Эксперимент продолжался годами, новые поколения студентов наследовали от предшествующих упомянутое задание, и каждый вносил свою лепту в общую информационную коллекцию, пока в результате не получилась уникальная книга по истории химии. Тем не менее тот экземпляр, который я взял в библиотеке, до меня никто не открывал. Мне померещилось или я на самом деле почувствовал легкий запах хлора от ее свежевыбеленных страниц?[21]

«Гуманитарная чушь»