Наука удовольствия: почему мы любим то, что любим

Может быть, за этими соображениями нет никакой рациональной логики. Такого рода инстинктивные ощущения, как известно, легко поддаются внешнему влиянию. Искусственное оплодотворение сначала шокировало публику, а теперь против него будет возражать только безумец. Вероятно, многое из того, что шокирует нас сегодня, станет обычным делом в будущем, и возмущение, связанное со стероидами, на самом деле коренится в инстинктивном консерватизме, в страхе перед новым.

Кроме того, отмечает Гладуэлл, есть нечто извращенное в тревоге, что такое усовершенствование может дать человеку неоправданное преимущество. Почему это преимущество не столь справедливо, как то, что некоторые рождаются с генами, позволяющими им стать сильными? Да, мы чувствуем, что между этими вещами большая разница. Но может быть, дело в том, что мы привыкли ценить природный дар, поскольку такие качества передаются от родителей к детям. Мы восхищаемся естественным и презираем искусственное так же, как предпочитаем естественную красоту пластической хирургии и трансплантации волос. Эти предпочтения обоснованы с дарвиновской точки зрения, и их сложно преодолеть. Но это не делает их справедливыми.

Что-то пошло не так

Искусство и спорт — это зрелища, которые мы особенно ценим. Существуют социальные структуры, поддерживающие их: школы изящных искусств и спортивные лагеря, журналы “Роллинг стоун” и “Спорте иллюстрейтед”, Лувр и стадион “Янки”, разделы в ежедневных газетах. Но радость от исполнения — удовольствие от наблюдения за ним и удовольствие от того, что занимаешься этим, — более общая и примитивная вещь.

Специалисты по возрастной психологии давно изумляются, как дети естественным образом начинают указывать, махать и кряхтеть, чтобы привлечь внимание к интересным вещам вокруг себя. Это может показаться простейшим навыком, если не учитывать, что другие виды животных этого не делают. По некоторым данным, это желание делиться своими мыслями отвечает за многое, что делает нас людьми, включая язык и нашу изощренную культуру.

Есть еще один аспект, возможно, столь же важный — побуждение демонстрировать определенные навыки. Младенец кувыркается, складывает кубики один на другой так, чтобы они не упали, и стоит на одной ножке. Это демонстрация навыков. Иногда это делается специально ради родительского одобрения, но дети делают это и в одиночестве. Есть удовольствие и в уединенной игре.

В некоторых случаях демонстрации развивается дух соревнования. В каждом обществе есть состязания в беге и борьбе. Почвой для соревнования может быть что угодно. Один ребенок отрыгивает, потом отрыгивает другой, и вот уже начинается состязание по рыганию. Один семилетний ребенок рассказывает историю, другой пытается превзойти его: зарождение художественной литературы. Подростки садятся в кружок, рассказывают по очереди шутки, питаясь смехом окружающих: зарождение стендап-комедии. Вы можете соревноваться с самим собой: бегуны пытаются побить свои прошлые рекорды. (Мой сосед, экономист Рэй Фэйр, бегун-марафонец, сравнивает свои показатели с тем, как они должны ухудшаться с возрастом.) Кроссворды и судоку — примеры того, как мы пытаемся преуспеть при полном отсутствии зрителей.

Мы — извращенный и творческий вид, и нет пределов числу приемов демонстрации, которые мы можем измыслить. В восемь лет я знал, что никогда не стану самым быстрым на свете, но я был без ума от ходули “пого” (“кузнечика”) и месяцами безуспешно пытался побить мировой рекорд по числу прыжков. Я знал, к чему стремиться, потому что у меня была “Книга рекордов Гиннеса” (это, замечает Даттон, чудесная демонстрация известных человечеству способов добиться совершенства).

Не все способы демонстрации одинаковы, отчасти потому, что не все они в равной мере являются демонстрацией приспособленности. Приятно быть экспертом по судоку, однако этому занятию недостает интеллектуального богатства шахмат. Кто-то может восхищаться победительницей мирового чемпионата по поеданию жареного сыра (Соня Томас по прозвищу “Черная вдова”, вес — сорок шесть килограммов), но это не совсем то же, что наблюдать за Рудольфом Нуреевым или Майклом Джорданом. Конкурсы на знание орфографии — это здорово, но национальный чемпион по правописанию вряд ли вызовет у меня восторг при отборе аспирантов. Можно признать, что для завоевания титула мирового чемпиона в видеоигре “Донки конг” нужна огромная дисциплина и координация, но любое удовольствие от наблюдения за таким выступлением омрачается мыслью о том, что человек попусту растрачивает свою жизнь.