Наука удовольствия: почему мы любим то, что любим

У некоторых демонстраций есть парадоксальный оттенок. Давно существует искусство, изображающее уродства — скажем, картины Иеронима Босха. Или возьмите писсуар Дюшана, фекалии Мандзони, гниющую коровью голову Херста и бесчисленные современные работы, использующие телесные выделения и части животных. Есть история (возможно, вымышленная) о скульптуре Эда Кинхольца, которую пришлось убрать из Музея современного искусства Луизианы, потому что людей рвало от одного ее вида. Одна из мотиваций такого уродливого искусства — отрицание идеи, что искусство должно быть прекрасным. Есть ощущение, что красота слишком предсказуема, проста, доступна и буржуазна. Смелое и изобретательное искусство должно уйти от этого. Многие художники были бы не в восторге, если бы вы сказали, что их работы поднимают настроение. Шоу уродов тоже притягательны. Люди испытывают извращенное удовольствие от безобразного, которое, возможно, коренится в менее приятной части человеческой натуры, в тяге к садизму и издевательству.

Но иногда уродство может иметь и более позитивный смысл. В сельской Англии бывают соревнования по гримасам, где люди состязаются в придании своим лицам ужасного вида. Правила простые. Участники состязания просовывают головы в хомут, и у них есть немного времени, чтобы состроить настолько страшное или глупое выражение лица, какое только возможно. Вставные челюсти можно оставить, вынуть или перевернуть.

В этом есть что-то весьма впечатляющее. Люди тратят немало энергии на изобразительное искусство, музыку, спорт и игры, и, как я указывал выше, обычно это демонстрация качеств, важных для воспроизводства, то есть лучших человеческих качеств: ума, творческих способностей, силы, хитрости и так далее. Мы — эссенциалисты, которых естественным образом притягивает история зрелищ, и поэтому мы получаем удовольствие от демонстрации таких природных даров. При этом мы достаточно умны, чтобы все перевернуть и иногда получать удовольствие от демонстрации того, чего с дарвинистской точки зрения нам совсем не хотелось бы иметь. Это уравнивает нас, и весьма приятным образом. Гримасничанье еще не стало олимпийским видом спорта, но я надеюсь, что когда-нибудь станет.

Глава 6 Воображение

Как американцы проводят досуг? Ответ может вас удивить. Самое распространенное добровольное занятие — это не прием пищи, не употребление алкоголя или наркотиков. Это не общение с друзьями, не спорт и не отдых в кругу семьи. Люди иногда считают самым предпочтительным времяпрепровождением секс, однако исследования по тайм-менеджменту показывают, что средний взрослый американец тратит на секс четыре минуты в день — почти столько же, сколько на заполнение налоговых деклараций.

Главное занятие американцев на досуге — это приобретение впечатлений, которые, как мы знаем, не являются реальными. Когда у нас появляется возможность делать то, что хочется, мы обращаемся к воображению — к мирам, созданным другими, будь то книги, фильмы, видеоигры или телевидение (для среднего американца — более четырех часов в день), или к мирам, которые мы сами создаем, когда грезим и фантазируем. Хотя жители иных стран могут меньше смотреть ТВ, исследования в Англии и других странах Европы обнаруживают сходную одержимость нереальным.

Для животного это странный способ проводить время. Ведь мы добились бы большего, если бы занимались чем-нибудь более полезным с точки зрения адаптации: ели, пили, совокуплялись, завязывали отношения, строили жилища, учили детей. Вместо этого двухлетние дети изображают львов, аспиранты ночи напролет играют в видеоигры, молодые родители прячутся от своих отпрысков, чтобы почитать, а многие мужчины тратят на порнографию в Сети больше времени, чем уделяют его реальным женщинам. Один психолог формулирует эту загадку так: “Меня интересует, когда и почему люди могут предпочесть сериал ‘Друзья’ общению с настоящими друзьями”.

Один из ответов гласит: воображение приносит нам удовольствие, потому что оно “оккупирует” психические системы, развившиеся ради подлинного удовольствия. Нам нравятся воображаемые впечатления, потому что на некоем уровне мы не отличаем их от реальных. Это далеко идущая мысль, и в целом, я думаю, она верна. В этой главе я буду обосновывать ее и анализировать некоторые наиболее удивительные ее следствия. Но я не думаю, что это верно в полной мере, и в следующей главе рассматриваю некоторые феномены вроде фильмов ужасов и мазохистских фантазий, которые требуют объяснения иного рода, впрочем, опирающегося на ту же эссенциалистскую теорию, приложимую к пище, сексу, предметам обихода и искусству.

Великие притворщики