Наука удовольствия: почему мы любим то, что любим

Во многом я опираюсь на исследования в области возрастной психологии. Известно, что даже младенцы могут приписывать вещам скрытые качества исходя из того, как те выглядят. Если девятимесячный ребенок обнаружит, что коробка, когда к ней прикасаешься, издает звук, он будет ждать, что другие коробки, выглядящие так же, тоже станут издавать звуки. Дети постарше идут дальше: они делают обобщения исходя из категории, к которой принадлежит объект. В рамках одного исследования трехлетним детям показывали изображение дрозда и говорили, что у него есть неочевидная особенность, например некоторое химическое вещество в крови. Затем им показывали еще две картинки: животное, выглядящее похоже, но относящееся к другой категории — вроде летучей мыши, и животное, выглядящее иначе, но принадлежащее к той же категории — скажем, фламинго. Кто из них обладает тем же самым скрытым свойством? Дети склонны указывать на фламинго, делая обобщения на основе категорий. Это не значит, что они в полной мере эссенциалисты, однако это показывает, что они способны видеть глубже внешности. В ходе других исследований, где процедура была изменена, обнаружены те же самые способности у детей, не достигших даже двухлетнего возраста.

Экспериментаторы доказали, что маленькие дети уверены: если устранить внутренности собаки (кровь и кости), это уже не будет собака, но если устранить ее внешние признаки — это все еще будет собака. И дети скорее дадут общее название вещам, у которых есть общие глубинные свойства (“то же самое внутри”), чем тем, у кого эти общие свойства — поверхностные (“живут в одном зоопарке и в одинаковых клетках”).

Фрэнк Кейл, мой коллега из Йеля, обнаружил одно из самых поразительных проявлений детского эссенциализма. Он показывал детям картинки, изображающие разные стадии трансформации: дикобраз, хирургическим образом превращаемый в кактус; тигр, втискиваемый в львиный костюм; настоящая собака, которую постепенно делают похожей на игрушку. Главный вывод: дети не считали такие радикальные преображения сменой категории; невзирая на внешний вид, это по-прежнему были дикобраз, тигр, собака. Только когда детям говорили, что трансформация происходила и внутри — менялась “начинка” этих существ, — их можно было убедить в том, что трансформации привели к реальной смене категории.

Маленькие дети, как и взрослые, ожидают, что название объединяет объекты со сходными скрытыми качествами. Сьюзан Гелман однажды показала годовалому сыну кнопку на своей рубашке и назвала ее “кнопкой”. После этого он стал нажимать на нее: хотя она не была похожа на кнопки его электронных игрушек, мальчик знал, к какой категории она принадлежит, — а кнопки положено нажимать. У детей постарше можно обнаружить то же тонкое понимание силы существительных, как и у взрослых. Один четырехлетний ребенок продемонстрировал это, рассказывая о знакомом драчуне: “Гэбриел не только мне сделал больно! Он и другим детям больно делал! Он болючка! Правда, мам? Он болючка!” Ребенок, как можно предположить, подчеркивает, что такое поведение отражает глубокие особенности природы Гэбриела. В своих экспериментах Сьюзан Гелман и Гейл Хейман рассказывали пятилетним детям о девочке по имени Роуз, которая часто ест морковь, и половине детей также говорили: “Она поедательница моркови”. Это возымело следующий эффект: половина детей восприняли Роуз как человека, который постоянно ест морковь и будет есть ее в дальнейшем, даже если ее семья будет против. Это часть ее природы.

Некоторые ученые утверждают, что детский эссенциализм возникает из специализированной системы, ответственной за мышление о животных и растениях. Но я обнаружил, что дети эссенциалистски воспринимают привычные предметы обихода. Когда они слышат название, относящееся к новому человеческому творению, они распространяют это название на другие объекты, созданные с той же целью, независимо от того, как те выглядят.

Дети воспринимают с эссенциалистских позиций и людей. Одно из самых ярких проявлений эссенциализма — осмысление разницы между полами. Еще не зная ничего о физиологии, генетике, эволюционной теории и вообще о какой-либо науке, дети думают, что есть нечто внутреннее, невидимое, отличающее мальчиков от девочек. Этот эссенциализм может быть явно выражен. Одна девочка объяснила, почему мальчик скорее пойдет на рыбалку, чем будет пользоваться косметикой: “Потому что такой у мальчика инстинкт”. И семилетние дети склонны считать, что “у мальчиков другие внутренности, чем у девочек” и “потому что Господь сделал их такими” (биологическая и духовная суть). Только позднее дети начинают принимать объяснения культурного характера (вроде “нас так воспитали”). Прежде чем думать о социализации, нужно сначала социализироваться.

Эти исследования продолжаются, однако мы приближаемся к консенсусу: дети — от природы эссенциалисты. Спектр этого эссенциализма широк. Мы приписываем разные сущности животным, артефактам и разным типам людей.

Жизненная сила