Наваждение

— Воръ! Воръ! — повторялъ я подъ натискомъ старыхъ воспоминаній. — Ну, отвчай-же мн какъ подобаетъ отвчать, если въ глаза тебя называютъ воромъ, а ты не укралъ ничего! Отвчай!..

Онъ ничего не отвтилъ. Онъ опустился на стулъ, онъ ждалъ, что я ударю его. Я, наконецъ, пришелъ въ себя и быстро вышелъ изъ комнаты.

* * *

Эта безобразная сцена меня сильно разстроила, и я долго находился подъ ея впечатлніемъ.

Я давно уже зналъ и понималъ съ какими людьми приходится мн постоянно сталкиваться, какъ только въ жизнь мою начинаетъ входить Зина, какіе люди ее окружаютъ. Но есть-же всему предлъ!..

Я сознавалъ, что нужно, наконецъ, порвать это, что я не имю никакого права до такой степени унижаться. Да и сама она, разслышалъ я внутри себя разсуждающій голосъ, что она такое? Что вышло изъ того, что я согласился простить ее? Отъ чего я ее спасаю? Зачмъ я ей? Во все это время, какъ и прежде, вдь, ничего не выяснилось. Какъ и прежде, я увидлъ въ ней просвтъ только въ минуту свиданія, а затмъ она была все тою-же, неизмнною!

И вотъ теперь, теперь въ ней видно одно только отчаяніе и негодованіе, оттого что мужъ ея выздоровлъ. И она даже ничмъ не объясняетъ мн этого отчаянія и негодованія. Изъ-за меня что-ли она отчаявается? Она ни разу не поговорила по душ со мною. Она снова что-то тянетъ. Нужно покончить, нужно непремнно! Но въ то-же время я отлично зналъ, что ничего не покончу.

Мн только невыносимы были эти минуты отрезвленія. Я съ мученіемъ вслушивался въ разсуждающій голосъ, потому что въ эти минуты сознавалъ все свое позорное безсиліе.

Во всякомъ случа, по крайней мр этихъ отвратительныхъ людишекъ нужно удалить оттуда… или пусть они сдлаютъ тамъ свое дло!

Я даже сталъ чувствовать, что буду радъ, если они успютъ оклеветать меня, если генералъ прямо объявитъ мн, что не желаетъ моего присутствія. Вдь, только этими вншними препятствіями и можно меня заставить не ходить къ нимъ. О, какая слабость!

Во весь слдующій день я, однако, туда не пошелъ. Я именно ждалъ, я давалъ возможность Рамзаеву и Коко исполнить ихъ замыселъ.

И еще день прошелъ, а я все не трогался. Вечеромъ я получилъ записку отъ Зины. Она зоветъ, пишетъ, что ей необходимо меня видть. Я пошелъ.

Она встртила меня одна, и первыя ея слова были:

— Что такое случилось между тобою и Коко?

— Ты не такъ спросила, — отвтилъ я. — Ты должна была спросить, что случилось между мною и Рамзаевымъ.

Я подробно разсказалъ ей всю безобразную сцену у Палкина.

— Ну да, я такъ все это и знала! Зачмъ-же ты сейчасъ не пріхалъ, я-бы предупредила…

— А, такъ значитъ было что предупреждать. Оттого-то я и не пріхалъ. Я далъ имъ полную волю. Ну, что-же вышло? Говори. Мужъ твой намренъ отказать мн отъ дома?

— Да! — Она улыбнулась. — Я желала-бы посмотрть, какъ это онъ будетъ отказывать моимъ друзьямъ! Нтъ, совсмъ не то! Коко дйствительно явился, говорилъ съ мужемъ и на тебя наговаривалъ. Но мужъ поступилъ весьма благоразумно и даже такъ, что я отъ него этого и не ожидала. Онъ призвалъ меня и заставилъ Коко при мн повторить все. Тотъ смутился, сталъ краснть, заикаться, но все-же повторилъ. Ну, а когда онъ повторилъ, я, конечно, попросила его избавить меня навсегда отъ своего присутствія. Слдовательно, ты можешь быть покоенъ: его никогда ужъ у насъ не увидишь.

— Да, это хорошо, — сказалъ я. — Но дло не въ немъ, онъ просто дуракъ и безсмысленное орудіе въ рукахъ другаго. А о другомъ ты пока еще не сказала ничего.

Она не сразу мн отвтила. Она какъ-то странно опустила глаза.

— Съ Рамзаевымъ, — наконецъ, проговорила она:- мы еще не видлись, и тутъ, я думаю, будетъ очень трудно поладить съ мужемъ: онъ слишкомъ высокаго о немъ мннія.

Въ это время въ комнату вошелъ генералъ.

Онъ прямо подошелъ ко мн съ протянутыми руками, обнялъ меня и приложилъ къ моей щек свои колючіе, надушеннные усы.

— Очень радъ васъ видть, голубчикъ, — заговорилъ онъ медленно, все еще слабымъ голосомъ. — Я нарочно просилъ Зиночку послать за вами. Она наврно ужъ вамъ все разсказала. Да, не думалъ я, что у васъ есть враги такіе! Но только они безсильны, успокойтесь. Мы васъ знаемъ и, поврьте, я очень цню вашу дружбу къ моей жен. Это старая дружба, съ дтства, этакая дружба не измняетъ! Да и характеръ вашъ я хорошо понялъ, такъ ужъ такой скверный мальчишка не можетъ измнить моего мннія о васъ. Будьте покойны: во мн вы имете друга. Я вамъ врю.

Онъ крпко сжалъ мою руку. Мн вдругъ сдлалось тяжело и неловко.

Еще такъ не давно, еще сейчасъ, да и всегда этотъ старикъ представлялся мн какъ-бы не существующимъ, я никогда не обращалъ на него никакого вниманія. Но тутъ я понялъ, что онъ существуетъ, этого мало, что онъ очень много значитъ. Мн захотлось, чтобъ онъ говорилъ мн теперь совсмъ другое. Мн захотлось, чтобъ онъ врилъ всему, чтобы врилъ всмъ росказнямъ Коко и компаніи, считалъ-бы меня своимъ врагомъ, человкомъ, жаждущимъ похитить его семейное счастіе.