Navsegda

— Хорошо! — Я подвинулась, чтобы положить на нее свою голову. — Боже, она

отвратительно пахнет.

— Что? Ничего подобного!

— И ты еще что-то говорил о моих книгах? Да это же просто подушка-вонючка! —

засмеялась я.

— Никакая она не вонючка. Нормально она пахнет. — Бен понюхал ее, чтобы в

этом убедиться. — Тебе просто нужно привыкнуть к ней, вот и всё.

— Ага, конечно, — ответила я и выключила свет.

Бен задрых в считанные минуты, а я лежала рядом с ним, ощущая себя самой

везучей девчонкой на свете из-за того, что спящий рядом чудак был моим и только моим,

из-за того, что он жил со мной и имел теперь право требовать, чтобы его подушка-

вонючка лежала на моей постели. Я еще раз понюхала ее и, задремывая, думала о том, что

никогда не смогу к ней привыкнуть. Но я ошибалась.

СЕНТЯБРЬ

Коробки собраны. Вещи Бена почти все убраны с глаз. Теперь меня окружают не

они, а упаковочный картон. Я оставила себе толстовку и несколько футболок Бена.

Оставила в буфете его любимую чашку. Сьюзен отнесла в свою машину кое-какие книги и

фотографии. Еще она взяла один из блокнотов, в котором Бен писал, и пару-тройку вещей,

совершенно ничего не значащих для любого другого человека, но бесценных для матери.

Теперь, когда всё уложено в коробки, у Сьюзен нет причин задерживаться у меня.

— Что ж, — вздыхает она. — Похоже, мы закончили.

107

— Похоже, что так, — отвечаю я, на удивление спокойно.

— Хорошо, — кивает она. Ее кивок говорит о том, что она не знает, что еще

сказать, что в мыслях у нее сумбур, что ей нужен воздух. — Думаю, мне… пора домой.

Это… тяжело. Я не хочу уходить, но… я же не от него ухожу, понимаешь? Просто мне…

мне теперь есть, чем заняться дома. Я несу бессмыслицу, да? Мне пора.

— Для меня это не бессмыслица, — обнимаю я ее.

— Ладно. — Сьюзен делает глубокий вдох. — Ладно. Я позвоню тебе на выходных.

— Отлично.

Она открывает дверь и выходит на улицу. Я разворачиваюсь и обвожу взглядом

дом.

Вещи Бена убраны, но у меня нет ощущения, что я его потеряла. Наоборот, внутри

меня только-только начинает расти другое чувство — едва ощутимое пока, но реальное.

Чувство, вызываемое осознанием того, что это прекрасно — сдвинуться наконец с

мертвой точки и продолжить жить дальше. Я понимаю, что нужно ловить этот момент,

хватаю три коробки с одеждой Бена и загружаю их в машину. Покончив с этим, бегу за

еще двумя коробками. И хотя место в машине еще есть, в дом больше не возвращаюсь,

боясь дать слабину. Я уговариваю себя, что делаю всё правильно. Что это всё к лучшему.

Так надо!

Припарковавшись у Гудвилла22, я беру коробки и захожу внутрь. Ко мне подходит

крепкий мужчина.

— Что у нас тут? — спрашивает он.

— Мужская одежда, — отвечаю я, не глядя на него. Я не могу отлепить своего

взгляда от коробок. — Вся в хорошем состоянии.

— Чудесно! — Он забирает у меня коробки. — Вам нужен чек?

— Нет, не нужен, спасибо.

Мужчина открывает коробки и вываливает их содержимое в большую кучу

одежды. Я знаю, что мне пора уходить, но не могу сойти с места. Я так и стою, глядя на

гору одежды. Это больше не вещи Бена. Это просто тряпки в куче другого тряпья.

Что я наделала?

У меня были вещи Бена, а теперь их нет.

Мужчина берет часть одежды в охапку и относит в заднюю комнату. Я хочу

вернуть вещи Бена. Зачем я их отдала? Что он будет носить? Мне хочется перепрыгнуть

через прилавок и зарыться в кучу тряпья в поисках вещей Бена. Мне нужно вернуть их!

Однако я оцепенело стою, в шоке от того, что сотворила своими руками. Как я могла это

сделать? Зачем я так поступила? Видит ли Бен там, где он сейчас, что я натворила?

— Мадам? — зовет меня мужчина. — Вы в порядке?

— Да. Простите.

Развернувшись, я возвращаюсь к машине. Я не могу повернуть ключ в замке

зажигания. Не могу завести мотор. Я могу лишь биться головой о руль и поливать его

слезами. Моя щека давит на гудок, но мне плевать.

Оставив ключи на переднем сидении, я вылезаю из машины и бегу. Я бегу и бегу,

несмотря на то, что на улице холодно, несмотря на то, что тело горит, несмотря на то, что,

похоже, у меня начался жар. А потом внезапно и резко останавливаюсь, осознав, что не

могу убежать от себя самой. Я перехожу улицу и бреду по тротуару, пока не натыкаюсь

взглядом на бар. У меня нет с собой кошелька, нет ключей, но я всё равно захожу внутрь.

Еще достаточно рано, поэтому меня не останавливают на входе. Я сажусь за барной

стойкой и пью пиво, бокал за бокалом, пока меня не развозит. Затем, сделав вид, что иду в

уборную, выскальзываю наружу — не заплатив, не дав чаевые, даже не поблагодарив.

Дойдя до дома, я понимаю две вещи: в квартиру мне без ключей не попасть и я заболела.

22 Магазин «Гудвилл» — американский секонд-хэнд.

108

Меня тошнит и выворачивает прямо на газоне у дома. Сейчас всего восемь утра.

Соседи видят меня, но мне, опять же, плевать. Опустившись на траву, я отключаюсь.