Navsegda

это не так. В детстве Бен каждый вечер залезал к нам со Стивеном в постель, чтобы всем

вместе посмотреть шоу «Своя игра». Он не понимал ни один из вопросов, но ему

нравилось слушать сопровождающие игру музыкальные звуки. В общем, помню, как

133

однажды Бен лежал между нами и я думала: «Это моя семья. Моя жизнь». Я была так

счастлива в тот момент. Со мной двое мужчин. Они любят меня. Мое место — рядом с

ними. А теперь я лежу в той же самой постели, а их обоих уже нет. Наверное, я еще не

осознаю в полной мере, как это на мне отразилось.

Сьюзен не срывается. Не рыдает. Она спокойна и искренна. Она потеряна. Я не

видела этого раньше, потому что потеряна сама. Но теперь я вижу, что Сьюзен нужно…

что-то. Что-то, за что она сможет держаться. Для меня этим чем-то была она. Она была

скалой посреди шторма. Меня всё еще штормует, но… я тоже должна стать скалой.

Должна не только пользоваться поддержкой, но и оказывать ее. Пора «весь мир крутится

вокруг меня» закончилась довольно давно.

— Чего бы вам хотелось? — спрашиваю я.

Сьюзен, кажется, всегда знает, что мне нужно, ну или по крайней мере думает, что

знает, но с такой уверенностью, что и меня в этом убеждает.

— Я не знаю, — отвечает она с такой тоской, словно ответ где-то есть, вот только

она не знает, где его искать. — Не знаю. Наверное, мне нужно много с чем смириться.

Принять произошедшее. — Она ненадолго замолкает. — Я не верю в существование рая,

Элси. — Ее голос надламывается. Глаза превращаются в узкие щелочки, уголки губ

тянутся вниз, и дыхание сбивается. — Мне так хочется в него верить! — Слезы ручьем

текут из ее глаз. Я знаю, какого это — так рыдать. Знаю, что она сейчас чувствует себя как

в бреду, и что скоро слезы высохнут на ее глазах, словно те осушились и им нечего

больше дать. — Мне хочется верить в то, что он счастлив, что он находится в лучшем

месте. Все твердят мне, что он находится в лучшем месте, но… я в это не верю. —

Всхлипнув, она утыкается лицом в ладони. Я успокаивающе поглаживаю ее по спине. —

Я чувствую себя ужасной матерью из-за того, что не верю в то, что он в раю.

— Я тоже в это не верю, — признаюсь я, — но иногда воображаю, что он там. Так

мне становится чуточку легче. Вы тоже можете себе это просто вообразить.

Сьюзен прислоняется ко мне, и я поддерживаю ее, обнимая. Это приятно —

поддерживать другого человека. При этом ощущаешь себя сильной, может даже сильнее,

чем ты есть на самом деле.

— Мы можем поговорить с ним, если хотите, — предлагаю я. — Ничего же

плохого от этого не случится. Как говорят, попытка не пытка. Кто знает, может, у нас на

душе станет легче. Может… он нас услышит.

Кивнув, Сьюзен пытается взять себя в руки. Она глубоко вздыхает, вытирает щеки

и открывает глаза.

— Да, — отвечает она. — Хорошо.

МАЙ

— Мы в Неваде! — кричит Бен, когда мы пересекаем границу штата. Он весел и

бодр.

— Ура! — кричу я в ответ.

Мы победно вскидываем вверх кулаки. Я опускаю стекло, и лицо обдает воздухом

пустыни. Воздух теплый, но в ветерке чувствуется прохлада. Еще так рано, что вдали

видны зажженные огни города: броские и некрасивые, яркие и кричащие. Их так много! Я

смотрела на город казино и шлюх, город, где люди проигрывают бешеные деньги и

напиваются в стельку, но это не имело никакого значения. Огни этого города манили,

зазывая нас.

— Какой там съезд, напомни-ка? — спросил Бен. Это был редкий и краткий миг

рациональности в безумно эмоциональной поездке.

— Тридцать восьмой, — ответила я, схватив его ладонь.

134

Я ощущала себя так, будто нам принадлежит весь мир. Как будто всё у нас только

начинается.

НОЯБРЬ

Лишь к вечеру мы набираемся сил, чтобы с ним поговорить. Ноябрьская ночь тепла

даже по меркам Южной Калифорнии. Во всем доме распахнуты стеклянные двери. Я

стараюсь говорить в сторону ветра. Говорить с ветром — это так символично, что, как мне

кажется, может сработать.

— Бен? — зову я.

Я планировала начать с чего-то весомого, но мозг словно отключился. Я не

говорила с Беном с того самого момента, как он, попрощавшись, обещал скоро вернуться.

Первые обращенные к нему слова должны быть важными. Должны быть красивыми.

— Если ты слышишь нас, Бен, то знай, мы скучаем по тебе, — произносит Сьюзен

в потолок. Она смотрит вверх, как будто Бен находится именно там. Возможно, в глубине

души, она всё же верит, что Бен в раю. — Я так сильно скучаю по тебе, сынок. Я не знаю,

что делать без тебя. Не знаю, как… Я знаю, как жить, думая, что ты рядом, в Лос-

Анджелесе, но не знаю, как жить, зная, что тебя больше нет на этой земле, — говорит

Сьюзен и внезапно поворачивается ко мне. — Я ощущаю себя дурой.

— Я тоже. — Похоже, это на самом деле важно — верить в то, что мертвые могут

нас слышать. Нельзя говорить со стеной, убеждая себя в том, что говоришь не со стеной,

когда в это не веришь.