Навстречу миру

Это был конец диалога, как я его запомнил. Хорошо, итак, я не моя медитация, не мои роли, не мой особый статус. Кто встанет с койки? Кто испытывал такое напряжение в зале ожидания? Где обитают паранойя и смущение? Как они возникают? Если их нигде нельзя обнаружить или воспринять через органы чувств, если их форма – их размер и вес – движутся подобно облакам, тогда они пройдут. Где пройдут? Мои руки не могут удержать их. Ох уж этот ум. Причиной каких проблем он может стать!

Пустотные умы, пустотные тела, пустотные эмоции, но не ничто. Волны, которые появляются на поверхности как эмоции, желания и отторжение также пустотны, и их сила пустотна. Но пустотная сила пустотной волны обладает пустотной способностью сбить с толку ум, который также, по сути, пустотен, но не знает этого и загроможден разными представлениями. Но если мы не создаем историю вокруг волны, тогда пустотная вода растворяется в пустотном океане, как капля, которую выливают в воду. Никаких проблем. Сами по себе эмоции – не проблема. Проблема в том, как мы к ним относимся.

Несмотря на то что наши сны заставляют нас просыпаться со смехом, плачем или криком, мы говорим, что они нереальны, в то же время настаивая, что страх, паника, гордость и смущение – реальны. Мы помещаем себя в свои сны и говорим: «Это не настоящий я». Мы помещаем себя в свои страхи и заблуждение и настаиваем, что они и есть настоящий я.

Это тело реально? Существует ли вообще «настоящее я» или «ложное я»? Нагасена утверждает, что его имя, положение, части тела и так далее – не ложные. Точно так же мое имя, тело, страхи и омрачения – не ложные. Термин «не-я» не значит «ложный я». Но оно и не настоящее в том смысле, в котором мы привыкли считать. Мы наделяем себя и мир вокруг нас качествами прочности, независимости и неизменности, но на самом деле не обладаем ими. Наше восприятие ложное. Объекты нашего восприятия – ни ложные, ни подлинные.

Миллионы людей умирают каждый год, но если нам или нашим близким поставят смертельный диагноз, мы задаемся вопросом: «Как это произошло?» Но еще большее удивление выражает вопрос: «Как нам удается придерживаться такого очевидно ошибочного восприятия?» Мы не можем ухватить его руками. Мы не можем связать его цепями. Только ум способен поддерживать абсолютно ложные притязания на то, кто мы есть. Есть только одно препятствие, которое не дает мне увидеть мою сущностную пустотность – ум-облако, который застрял в неизменности смущения или в привязанности к ролям, в неспособности или нежелании отпустить это облако. Это понимание не вернуло мне легкость и непринужденность, но я снова был готов подбросить дров в огонь.

Для того чтобы осознать, что жизнь – это и есть изменения, нам достаточно посмотреть на себя и на своих близких. Это даст нам даже больше информации, чем нужно. Но мы не хотим видеть этого, и отрицание становится причиной дуккхи, что переводится с санскрита как «страдание». Дуккха может принимать разные формы: от мучений и агонии до неудовлетворенности, волнения, возбуждения и раздражения. Все эти варианты отражают умственное беспокойство, которое возникает, когда мы подменяем реальность как она есть такой, какой мы хотели бы ее видеть.

Мой собственной опыт научил меня: пусть мы часто получаем урок непостоянства, старые привычки возвращаются, и нам нужно проходить его снова и снова. Коварство привычного ума мне наглядно продемонстрировал один эпизод из моего детства в Нубри. Наш дом располагался на вершине холма, а мальчишки моего возраста жили внизу. У нас был свой тайный сигнал: я выскальзывал из дома, складывал руки у рта и издавал звук, похожий на крик кукушки: «Ку-ку-у-у». Если они слышали меня, то куковали в ответ, и мы бежали в рощу, где росли высокие деревья. Их стволы и ветви с возрастом изогнулись, некоторые образовывали арки, другие переплетались друг с другом или склонялись к земле.