Навстречу миру

Селдже Ринпоче сравнил джутовую веревку с «я», а веревку из пепла – с простым «я». Такое простое «я» – это полностью функционирующее «я», очищенное от эгоистичных соображений. Это пробужденная самость, освобожденная от цепляния, и таким образом, не привязанная к ярлыкам, составляющим нашу идентичность. Это здоровая самость, которая руководствуется здравым смыслом. Простое означает, что ошибочное восприятие неизменного «я» устранено, и проявление такой простой самости больше похоже на голограмму, видимую форму, которую не притягивают привычные шаблоны цепляния и склонность объединять нашу идентичность с внешними явлениями.

У всех нас есть части тела, эмоции и восприятия, которые перечислил Нагасена, но он утверждал, что они не дают в сумме целостное, неотъемлемое «я». Таким образом, возможно функционировать как простое «я», лишенное ложных представлений о самости и свободное от ошибочных взглядов – особенно от ошибочного мнения, что совокупность частей составляет что-то настоящее и независимое, не зависящее от обстоятельств. Мы сами делаем себя жертвами ложных идентичностей. Когда мы ошибочно принимаем все кусочки за сущностное, неизменное «я», тогда мы передаем бразды правления эго. Но мы можем заставить его работать от нашего имени здоровым, конструктивным образом. Простое «я» функционирует без привязанности; оно не старается манипулировать миром ради собственного удовлетворения.

Мы стремимся к освобождению, проистекающему из распознавания «я», не ограниченного цеплянием и, таким образом, способного постигнуть свое изначальное состояние. Тогда почему я оказался в этом путешествии и к чему стремлюсь? Прямо сейчас я пытаюсь отказаться от иллюзорных шапок, которые ношу на иллюзорной голове и которые живут внутри этого ума, искажаемого заблуждением и запутанного ошибочным восприятием. Шапки, которые никогда не существовали, все они – ложные идентичности, созданные умом ложной идентичности, поддерживаемой вымышленным «я», укрепленным искаженными восприятиями, которые поддерживаются привычкой… И поскольку они не настоящие, они могут проходить, и я не застреваю и не застряну в них. Я брошу их в костер. Я швырну свернутую веревку этих идентичностей в пламя. А потом? Обращусь ли я в пепел, стану «просто Мингьюром Ринпоче»? Или я просто стану трупом – живым или мертвым? Быть живым и не пробудиться к истине о пустотности – все равно что присоединиться к ходячим мертвецам.

Я лежал на койке – уже не веревка, еще не пепел, но что-то между ними.

Глава 12 День на гхатах

В свой третий день в Варанаси я вышел из вокзальной комнаты отдыха и отправился на гхаты, где сжигали мертвецов, в восьми километрах от вокзала. Каждый гхат – это ряд высоких вырезанных в камне ступеней, которые спускаются к Гангу. В Варанаси их больше восьмидесяти, и они образуют сакральное сердце индуизма.

Я шел по дороге вдоль реки ни быстро, ни медленно, но вскоре ощущение движения превратилось в расслабленную медитацию во время ходьбы. Я расширил осознавание, чтобы включить в него переживание движения. Я замечал ощущения в ногах и ступнях, когда они двигались, звук шаркающих стоп по пыльной дороге, цвета и сильные запахи. Какое-то время я обращал внимание на эти впечатления и позволял осознаванию двигаться вместе с ними. Спустя пару минут оно расширилось еще больше и стало включать мысли и впечатления, которые проносились через мой ум. Мысли не обязательно служат помехой для практики; благодаря осознаванию их точно так же можно использовать в качестве опоры для медитации, как и дыхание. Я раскрыл ум и позволил всем переживаниям течь сквозь него так же, как облака разных форм и размеров движутся по небу.