Навстречу миру

Внутренний ретрит относится к физическому телу. Поскольку мы увеличиваем или уменьшаем страдание через физические действия и речь, внутренний ретрит означает, что мы создаем такую обстановку, которая ограждает нас от сплетен и злословия, от веществ, которые замутняют ум, или от бытовых ситуаций, в которых проявляются леность или нетерпение.

Еще с детства я соблюдал обеты, которые направляли мое поведение и речь, и моя дисциплина никогда не нарушалась. Я также знал, что мне придется проводить различие между нарушением культурных условностей и настоящим нарушением обетов. Например, если тулку сидит на полу – это противоречит тибетским обычаям. В некоторых монашеских традициях еду не подают после полудня; в других вечером можно глотать жидкую пищу – пить сок или суп, – но нельзя жевать. Я вегетарианец, но во время своего ретрита был готов есть все, что мне подадут, и не собирался контролировать график приема пищи. Главные обеты, которые относятся к непричинению вреда, воровству, лжи и так далее, – это не просто определенные правила поведения. Они способствуют бдительности и помогают осознать те склонности, которые ведут к цеплянию. Признавая нарушение обета и признаваясь в этом, мы очищаем ум и восстанавливаем кармическое равновесие. Но если не отсечь саму привязанность, нежелательное поведение будет повторяться.

Когда я был маленьким и жил в Наги Гомпе, у моего отца был ученик из Германии. Он обладал самым дорогим горным велосипедом, который только можно было купить за деньги, и ездил на нем из Катманду в Наги Гомпу, и не по узкой грязной тропинке, а через лес. Он перепрыгивал на нем канавы и ручьи и иногда взбирался прямо на вершину горы Шивапури, что позади монастыря. Казалось, велосипед летит по воздуху, а колеса его не касаются земли. Этот человек был таким прекрасным велосипедистом, что иногда спорил с непальцами на деньги, кто быстрее спустится в долину.

Однажды он сказал моему отцу: «Я слушал, как вы учите о важности умения все отпускать, и не знаю теперь, что мне делать с велосипедом».

Отец ответил: «Я знаю, ты любишь свой велосипед. Но если ты избавишься от него, это не поможет тебе отпустить привязанность. На самом деле, она может даже усилиться».

Этот человек испытал одновременно и облегчение, и замешательство. Отец объяснил, что желание избавиться от чего-либо тоже возникает из зациклившегося ума. «Если ты испытываешь привязанность к велосипеду и отказываешься от него, твой ум прикипит к этому объекту – твой он или нет – и, возможно, ты даже будешь гордиться своим поступком. Если ты не будешь работать с привязанностью, ум будет цепляться то за одну вещь, то за другую. Тебе нужно отсечь ее, и тогда ты будешь волен выбирать, оставить себе велосипед или нет. Не отталкивай, не притягивай. Выбирай середину, и постепенно ты преобразуешь привязанность в открытый ум, который позволит сделать правильный выбор».

Что касается внутреннего ретрита, я знал, что, оказавшись один на один с миром, столкнусь с новыми для себя ситуациями и что буддийские одежды до определенной степени помогали мне сохранять мои обеты. Обменять их на новые накидки йогина значило отказаться от этой защиты. В тот момент я чувствовал себя слишком уязвимым, чтобы сделать это. Несмотря на то что никто здесь не реагировал на мои бордовые одежды и не размышлял о моем статусе, для меня самого они были как свидетель. Пока я продолжу их носить.

Тайный ретрит относится к намерениям. Я принял обеты всю жизнь помогать существам достигать освобождения от ими же созданного страдания и знакомить их с присущей им мудростью. В этом ретрите мое намерение было таким же, как и во всех других медитативных уединениях и практиках, которые я выполнял.