Навстречу миру

Комната отдыха на вокзале в Варанаси была моей зоной безопасности. Эта гостиница в Кушинагаре исполнит ту же роль. Предполагалось, что этот ретрит так расширит границы того, что я знал о себе, что просто не останется никакого не уверенного в себе «я». Не будет ролей, которые надо играть, ожиданий, которым надо соответствовать, титулов, которые надо чтить. Но я опережал события. Мой отец всегда говорил мне не быть таким нетерпеливым. Несмотря на все мои старания угодить ему, я так и не выучил этот урок. Я ошибочно считал подбрасывание дров в огонь событием, в то время как это был процесс. Где-то в своем воображении я перепутал маленькую щепку для растопки с настоящими дровами.

Глава 17 О чем ты мечтаешь?

В первую ночь в гостинице мне приснился еще один тревожный сон. Я был на улице, в месте, которое не мог определить. Смеркалось. Образы были зернистыми и черно-белыми. Внезапно началась суматоха. Меня окружили полицейские, затолкали в машину и отвезли обратно в монастырь. Это все, что я запомнил. Проснувшись, я поначалу не мог понять, что же стояло за этим возвращением – желание или страх. С одной стороны, монастырь означал защиту для моего тела и освобождение для ума. Но когда воспоминания о сновидении стали более четкими, оно явно напомнило мне фильмы, в которых плохих парней отвозят в тюрьму и сажают в камеру.

Прошло меньше недели с тех пор, как я, словно заключенный, сбежал из Тергара. Теперь полиция арестовала беглеца – представляющего опасность буддийского настоятеля, вооруженного пустотностью, желающего еще глубже погрузиться в нее. Как и во время кошмара, который приснился мне в Варанаси, я не пробудился внутри сна. Принимая образы сновидений за нечто реальное, я вновь позволил страху одержать надо мной верх. Теперь, проснувшись, я подумал: «Это был странный сон. У меня нет никаких отрицательных ассоциаций с монастырями. Я люблю и их, и своих монахов и монахинь, но не хочу, чтобы мой ретрит прервали, не хочу возвращаться. В любом случае, это просто сон – плохой или хороший, неважно. Меня больше интересует то, как сновидения доказывают пустотность, как их полупрозрачные явления отражают нашу собственную сущностную пустотность». Хотя я чувствовал, как полицейские заталкивают меня в машину, у меня не было ощущения плотности своего тела или их. Я проснулся с чувством опасности, но оно не имело формы и было не более надежно, чем сильное смущение, которое я испытал на вокзале. Но все же и смущение на вокзале, и страх во снах были воплощенными переживаниями. Реальными, но не подлинными.

О чем ты мечтаешь?

Я задал этот вопрос одному человеку, которого когда-то встретил в Калифорнии. Несколько лет до этого он бросил отличную работу в высокотехнологичной компании в Кремниевой долине. Он читал книги о пустотности и пришел к выводу, что его работа была пустотна – от смысла, от ценности – и что его рабочее место, статус, деньги, все это тоже было сущностно пустотно. Он решил, что в его жизни нет смысла, и уволился, чтобы заняться тем, чем давно хотел, – стать художником.

Этот мужчина говорил убежденно, часто поднося руку ко рту, словно для того, чтобы проверить точность своих слов. Его волосы начинали седеть, он был одет буднично, но со вкусом. В течение нескольких лет он творил в своей студии и вел жизнь, приносящую глубокое удовлетворение. Потом он посетил учения, в которых я рассказывал о пустотности. После одной из сессий он попросил о возможности поговорить со мной. «Мне нравятся эти учения, – сказал он, – но есть одна проблема. Раньше я читал книги про пустотность и видел, что моя работа была пустотна, поэтому ушел с нее. Мне действительно нравится заниматься искусством, но, послушав вас сегодня, я понял, что мое искусство – это тоже пустотность. Теперь, возможно, мне надо отказаться и от него, но если я так поступлю, у меня совсем не будет денег».

Я ответил ему: «Пустотность – не значит ничто».

Он был потрясен. Я сказал: «Все возникает из пустотности. Она наполнена живым потенциалом, наполнена возможностями».

Потом я спросил его: «О чем ты мечтаешь?»