Навстречу миру

До тех пор пока я не принимал вероятность смерти всерьез, эти мысли были лишь развлечением, но вдруг стали менее жизнерадостными: «Возможно, то, что я нахожусь здесь, неслучайно. Возможно, я оказался здесь, чтобы умереть. Когда я сначала пробудился от кошмара в комнате отдыха на вокзале в Варанаси, то испугался, что он предсказывал несчастье. Возможно, этот сон сбывается, и камни, которые тогда обрушились на меня, пророчествовали мою смерть рядом с этой разрушающейся ступой».

Я вспомнил историю о человеке, который чуть не умер ужасной смертью в прекрасном месте. Он был из Кхама, области в Восточном Тибете, и его самым сильным желанием, как и у многих тибетцев, было посетить Лхасу. Он путешествовал с другом, и у них ушло несколько недель на то, чтобы пересечь Тибет. Добравшись до столицы, они первым делом отправились ко дворцу Потала, резиденции Его Святейшества Далай-ламы. Этот человек впал в такой экстаз от того, что видит это великолепное священное место, что стоял перед входом, у основания дворца, смотрел вверх и плакал. Оказавшись внутри, он начал исследовать разные комнаты. В некоторых из них были крохотные, закрытые железными решетками окна, расположенные между деревянными колоннами. Из них открывались потрясающие виды Лхасы, и, чтобы увидеть больше, мужчина просунул голову сквозь решетку. Закончив наслаждаться видом, он не смог вытянуть голову обратно. Он покрутил ею и так, и этак. «Я умру здесь, – сказал он другу. – Но несмотря на то что это не самая приятная смерть, я счастлив». Приняв ситуацию, он расслабился. А расслабившись, смог освободить голову.

Если бы я смог расслабиться, решил я, возможно, мой желудок не сжимало бы железными прутьями. Но у него был друг, а у меня его нет. «Я даже не принимаю тот факт, что могу умереть, – подумал я, – хотя уже не могу держать голову прямо, а руки постоянно соскальзывают с бедер».

Когда я возвращался на свое место после частых отлучек в кусты, перед тем как сесть, я оборачивался и смотрел на ступу. Я старался сосредоточиться на ней, словно пытаясь проникнуть взглядом сквозь нее. Мне хотелось увидеть, что действительно осталось, а что умерло. Будда умер. Но я тоже будда, и тот охранник будда, эта собака будда, вы будда, даже ступа – будда. Если мы будды, неотделимые от Будды, то кто умирает? Что бы ни происходило с моим телом, я умираю. Я умираю с того дня, как родился. Что-то продолжилось после того, как тело Будды умерло. Продолжится ли что-нибудь если я умру здесь, на месте кремации, в одиночестве, и никакой друг не поможет мне?

Это совпадение – то, что я оказался в таком состоянии на месте смерти Будды – больше не казалось занятным. Я все еще мог заставить себя возвращаться к пребыванию в осознавании, когда мой ум уплывал, но он все чаще переключался на страх смерти. Однако в глубине души я все еще отрицал возможность такого исхода. Как в самолете, когда командир корабля включает громкую связь и говорит пристегнуть ремни, потому что скоро вы окажетесь в зоне турбулентности, вы думаете: «О нет, я могу умереть». Вы не верите в это, но тем не менее крепко хватаетесь за ручки кресла и начинаете молиться, просто на всякий случай: Богу, Будде, Аллаху. Вы молитесь о том, чтобы избежать смерти, и пытаетесь установить связь с теми, кого любите. Вы вспоминаете про своих близких и страстно желаете, чтобы они узнали о вашей любви прежде, чем самолет рухнет.

Я подумал о женщине, чей муж работал на стройке, на одном из верхних этажей нового небоскреба. Внешних стен еще не было, а ветер сорвал ограждающую сетку. Его унесло порывом ветра, и он разбился насмерть. У них в семье не все было гладко. Ночью перед своей смертью он спал на диване и ушел из дома рано утром, не попрощавшись ни с ней, ни с детьми. Эта женщина была католичкой и верила, что каждому из нас отпущено свое время на земле, и приняла то, что по каким-то мистическим причинам время ее мужа здесь закончилось. Но ее преследовало то, что она не успела сказать ему, как сильно его любит.