Навстречу миру

Неужели то, что я снял эти монашеские одеяния, сделало мое тело слишком уязвимым для этого приключения? Если я накрою ими свое тело, исцелят ли они меня, как исцелили Дилго Кхьенце Ринпоче, того самого учителя, который дал мне мои первые монашеские одежды? Он с детства хотел быть монахом, но его семья не давала на это разрешения. А потом произошел несчастный случай: на него вылился огромный котел кипящего супа, и Дилго Кхьенце чуть не умер от ожогов, покрывавших все его тело. Он лежал в постели много месяцев, будучи на грани жизни и смерти, пока его отец не накрыл его буддийскими одеждами.

Возможно, мне стоит снова надеть свои накидки. Но я не ребенок, каким был он. Дхарма – вот единственная защита, не одежды… Но отличны ли они от Дхармы? Действительно ли они спасли Кхьенце Ринпоче?

В формальной практике после благосостояния мы подносим свои тела. Я не хотел умирать, и у меня было этому благородное альтруистичное объяснение. Я могу учить маленьких монахов, распространять Дхарму, обучать держателей линии, заботиться о членах своей семьи… все эти разумные и благовидные причины едва ли могли скрыть мою привязанность к этой жизни, к этому телу. Я вспомнил, как выполнял эту практику в здоровом состоянии. Было гораздо проще, когда я не принимал тот факт, что умру.

Жить, отрицая смерть, – то же самое, что есть отравленные конфеты. На вкус они изумительные. Но постепенно яд страха просачивается в ваши внутренности и выкачивает из вас жизнь. Так было с рисом и далом, который я съел. Тогда я впервые просил еды. Я намеревался практиковать смирение. Но для того чтобы попрошайничать, мне надо было отпустить чувство скованности и неуверенности в себе. Как только у меня это получилось, я посчитал это достижением и испытал гордость. Еда была изумительной на вкус, даже несмотря на то что убивала меня. Но таков урок последней пищи Будды: есть то, что тебе подают. Ценить каждый прием пищи как подношение, как благословение. Дар богов или Вселенной. И принимать последствия, какими бы они ни были… Но Будде было восемьдесят лет, его миссия как учителя подходила к завершению, и тексты предполагают, что он заболел раньше, чем принял еду Кунды. А я только начинаю, мне только тридцать шесть… Имеет ли это значение? Да нет…

Подноси свою гордость. Подноси свое сострадание. Подноси свои обеты помогать другим. Подноси Дхарму. Могу я поднести Дхарму? Конечно. Я подношу ее всем живым существам во Вселенной.

Теперь я старался работать с друзьями и семьей. Выбор подношения, которое имеет большое личное значение, например члена семьи или своего собственного тела, явно показывает силу наших уз. Вообразите, что вы отпускаете партнера, родителя или ребенка. Что может воодушевить вас? Что тянет назад? А как насчет нашего собственного тела?

Как насчет этого тела? Изнуренное болезнью, испытывающее голод, достойно ли оно вообще быть подношением? Моя практика все еще работает. Я подношу свою практику. Даже когда я умираю, моя практика работает. Я испытываю благодарность за учения и своих учителей. Я подношу свою благодарность. Подношу благодарность за этот яркий огонь – другой вид погребального костра, не тот, которого я ожидал, – но он осветил волны более ясно, чем когда-либо, и это вдохновляет. Я подношу свою болезнь, чтобы зеркало мудрости сияло более ярко среди заблуждений и трудностей. Страдание и освобождение ярко горят вместе. Больше дров, да, больше дров, жарче, выше пламя. Умирание – это тоже дрова. Рвота и диарея – дрова. Надежды и страх – дрова.