Навстречу судьбе

В трех шагах от меня, на газоне, не двигаясь, безразличная ко всему, сидела синичка. К ней кралась кошка. Но она на эту опасность не реагировала. Я взял пичугу в ладонь. И понял, что от недоедания ослабла бедняжка. Принес домой. Отрезал сала. Насыпал подсолнечных семечек. Не притрагивается. Только по-прежнему глаза щурит. Куда положил ее, там и сидит, не шелохнется. Глажу ли я ее, подталкиваю ли ближе к пище — все ей нипочем. Мелко-мелко накрошил хлеба, упрямо поднес к клюву пичуги. Клюнула раз, другой. Я обрадовался, оставил ее одну на кухне, прикрыв за собой плотно дверь. Прилег в спальне отдохнуть. Через час, а может, через два, услышал я удивительно нежную песню. Это пела ожившая в теплой комнате моя синичка. Вот уж не думал, что так быстро оправится гостья. Голос ее между тем звенел как весенний ручей. Не предполагал, что так мелодично могут петь синицы. Ее пение приманивало к окошку других синиц. Как же она обрадовалась своим сестрам.

Так бы весь день и продлился их веселый разговор, только вдруг при моем появлении на кухне стала моя певунья биться о стекло, а синицы на улице еще беспокойнее заверещали с требованием освобождения сестры. Моя пичуга ликовала, радовалась соучастию.

Пришлось открыть форточку и выпустить ее на волю. Лети, говорю, если тебе на воле лучше.

С тех пор прошло уже много дней. Но каждый раз, когда я прихожу на кухню с тем, чтобы нарезать хлеба и выставить его на подоконник в кормушку, мне кажется, что синица, слетевшая с соседней березы и с любопытством наблюдавшая за мной через окно, и есть моя недавняя гостья.

Стреляный воробей

B заводскую столовую залетел воробей. Стояло погожее лето, и для птиц было совсем не голодно, но какой воробей откажется от лакомых крошек.

Люди ничуть не сердились, а наоборот, радушно улыбались шустрому гостю. Только уборщица, пожилая женщина, поправляя на высоких окнах длинным шестом занавеску, беззлобно проворчала себе под нос: «Чертенок, прошмыгнул-таки».

Посетители нашей столовой дивятся убранству: на стене декоративные слайды с подсветкой, под потолком полированные панели. Такую красотищу, думаю, воробей в своей жизни видел впервые.

Присмотрев освободившийся от посетителей столик, он тут же садился на него, с любопытством разглядывая оставшееся съестное, хватал, что приглянется, и был таков.

Улетал под потолок, там он нашел для себя безопасное место с хорошей видимостью. Обед закончился. Уборщица вымыла полы, закрыла окна.

В пустынной столовой одиноко воробью. Слетел с панели, заметался по залу. Чирикнув раз, другой, прицепился за оконную занавеску. На улице по-прежнему ласково светило солнце. Ленивый ветер еле шевелил на деревьях кудрявую листву. Его собратья-воробьи озорно купались в пыли. Не веря себе, он перелетел на занавеску второго окна, затем третьего… И убедившись в своем безвыходном положении, улетел на потолок, стал терпеливо ждать следующего дня.

Свечерело. Он задремал. В эту ночь не снились ни кошки, крадущиеся за ним, ни уличные ребятишки, пуляющие камешками из рогатки. Время шло тихо и мирно.

Вдруг ни с того ни с сего грянул гром. Воробей вздрогнул. Встряхнулся. Это работники кухни загромыхали бачками и кастрюлями. Вскоре нестерпимо запахло вкусным, а через какое-то время появилось множество людей, и снова воробью стало интересно и весело. Вот только с питьем ему приходилось трудновато. Наестся и сидит где-нибудь с раскрытым клювом, высматривает капельки жидкости. Увидит на столе разлитый суп или компот, и смотришь, с какой жадностью он пьет. Один мужичок из веселой компании накапал ему какой-то жидкости из пустой бутылки. Воробей подлетел и, как обычно, хотел утолить жажду, но, притронувшись к напитку, тряхнул головкой, содержимое брызгами вылетело из его клюва. Бутылка-то была пивная. Сердито чирикнув, обиженный воробей поднялся со стола и сел на переплет оконной рамы. Может быть, он хотел вылететь на улицу? Но с этого дня заморосил дождь, подули холодные ветры и окна больше не открывались. Солнце иногда ненадолго выглядывало и опять пряталось за тучи. Шли дни, недели. Повалил снег. А в столовой было тепло. Но нет-нет да взгрустнется воробью по воле.

А тут на днях в столовую нагрянули какие-то высокопоставленные лица. Администрация привыкла, ничего плохого не предпринимала по отношению к воробью. А тут на тебе, пожаловала проверка и распоряжение: «Во что бы то ни стало поймать воробья живым или мертвым!» Дескать, не место ему здесь. И когда столовая в очередной раз освободилась от посетителей, пришел парень со спортивной винтовкой, прицелился и выстрелил. Воробей упал на пол. Стрелок наклонился и осторожно взял воробья за хвост, но… воробей (на то он и воробей, к тому же еще и стреляный) вырвался из рук растерявшегося стрелка, оставив ему на память перья от своего хвоста.

С тех пор воробей стал очень осторожным. Придешь в столовую, смотришь, а его нет нигде. Думаешь, неужели с ним опять что-то случилось? И обрадуешься, когда увидишь: бесхвостый воробей откуда-нибудь вынырнет, схватит со стола крошку и сразу скроется.