Назад в космос

– Ну или хотя бы заставить Маскком свободно распространять информацию…

А в ушах все звенел удивленный голос Глоли, так и не вышедшей из своего последнего трипа: «А почему мы не боремся за права клонов?»

– Прекрасный план действий… – медленно кивнул Илон. Задумался… И улыбнулся. Впервые с момента знакомства: – Я, наверно, тоже на ближайшее время задержусь на Плутоне.

По затянутому сеткой силового поля небу мчались нарисованные облака. Ховеркар набирал скорость.

Сергей Сизарев. Гость издалека

Вода уходила из криокапсулы под надсадный вой насоса – трудно откачать воду в невесомости, а досуха – и вовсе невозможно. Евдоким чувствовал себя куском мороженого мяса, по-быстрому разогретым в микроволновке. Собственно, так и было.

Еще час назад он был заключен в сплошную глыбу льда, а потом разом случились три вещи: по обогревательным спиралям, вживленным в его тело, потекло электричество, разогревая плоть изнутри; капсула перешла в режим СВЧ‑печи, подтапливая ледяную глыбу снаружи; и, наконец, сработали встроенные в капсулу ультразвуковые динамики – мощные звуковые волны стали гулять сквозь Евдокима. Все это – для того, чтобы не дать аморфному водяному льду внутри человеческих клеток превратиться в лед кристаллический, способный разорвать их на клочки. Спирали, микроволновка и ультразвук трудились целый час, а потом введенные в сердце и легкие электроды запустили дыхание и сердцебиение – как двигатель у старого шаттла. Кровь двинулась по сосудам, кислород насытил ткани, но мозг безмолвствовал. Мозг оживить сложней всего. Но и его тоже можно завести небольшой электрической встряской. Криокапсула шарахнула Евдокима прямо в мозжечок – мужчина задергался всем телом, ударяясь в стенки.

Паника. Боль. Привкус смерти во рту. Восставший из мертвых. В который уж раз – он не помнил. Обычное дело. Но как и раньше в подобных случаях, на повестке дня были одни и те же вопросы: «Кто я?», «Где я?» и «Какое сегодня число?».

«Вроде всего на месяц отправился в лед, – промелькнуло в его сознании, – но тогда почему мне так плохо? Раньше же всегда был огурцом после разморозки…»

Не дождавшись, пока воду высосет из капсулы, он открыл прозрачную крышку, выпустив грозди капель в жилое пространство корабля. В отсеке было темно – едва тлели лампы аварийного освещения. Светилась только криокапсула, и ее сияние вырывало из мрака другие капсулы, пустые и обесточенные.

Тело ломило, особенно задницу. Почему? Еще одна загадка. Евдоким сунул руку под себя и нащупал что-то твердое и угловатое. Схватил и вытащил на свет – это был помповый дробовик. Грубый и примитивный, распечатанный из металла и пластика. В прозрачной трубке подствольного магазина виднелись патроны с картечью.

Какой дурак кладет с собой оружие, отправляясь в лед? Евдоким знал какой – похоже, это был он сам. Но зачем? Человек во льду беззащитен. Если кто-то захочет ему навредить, то просто обесточит капсулу, и человек медленно, но верно протухнет, ведь заморозка – это фактически смерть. Смерть, из которой можно вернуться, только если ты ледяной и если разморозка и реанимация прошли успешно.

Евдоким выплыл из капсулы, следуя за шариками воды. Те уносило в сторону вентиляции. Голый мужчина поплыл в зону действия датчиков движения – они должны были включить освещение. И действительно – лампы, встроенные в стенки отсека, вспыхнули ярко, осветив капсулы и белую поверхность длинного цилиндрического помещения, на одном конце которого пульт управления кораблем и кресло пилота, а на другом – люк в грузовой отсек.

Внимание Евдокима привлекла та самая капсула, из которой он вылез, а точнее – ее пульт управления. Крышка была оторвана с мясом. Изнутри торчали пучки проводов – к ним на скрутках была прикреплена явно самодельная электронная плата. Он помнил, что не делал со своей капсулой ничего такого перед тем, как лечь в лед, и он точно был на корабле один и точно запер входной люк перед сном, хоть в космосе и не бывает гостей.

Перехватив дробовик, он осмотрелся. Вроде все как раньше, но тут его внимание привлекло что-то черное у люка в грузовой отсек – нечто, сплетенное в клубок, вздрогнуло и стало расплетаться, а потом свет погас. Кромешная тьма окутала Евдокима. Даже аварийные лампы погасли. Стало тихо, как в могиле, – вентиляторы остановились.

Евдоким схватился за один из страховочных ремешков, которыми были усеяны стены отсека. Дрожа от напряжения, он притянул себя к мягкой поверхности и сгруппировался, пальцы впились в дробовик. Что это было? Померещилось? Глюки после разморозки? Всегда оставался мизерный шанс, что некоторые обогревательные спирали порвались – например, в голове, так что часть его мозга все еще ледышка, и происходящее – не более чем…