Не без греха (СИ)

Если Тэхён и походил на ребёнка, с которым нужно нянчиться, то лишь тогда, когда желал заполучить внимание, нехваткой которого упьётся любой желающий. Впрочем, Чонгук не торопился его жалеть и сбрасывать со счетов образ волка в овечьей шкуре.

У Тэхёна не водилось настроения, говорил он урывками и неохотно, как-то выплёвывал слова. Обмолвился о том, что есть человек, с которым он хотел бы свидеться, будь такая возможность, тот самый, о котором «уже заколебался напоминать». Недвусмысленный взгляд, сброшенный пепел. Тэхён испытывал острую потребность в приключениях, но ещё большую в том, что называется близостью.

— Я в нокауте, дружище. Если я сейчас снова отправлюсь на работу, то к вечеру точно подохну. В таком режиме нереально выживать. Да, ты повязан долгом и кодексом какой-то ебучей чести, но ты же… — Тэ коснулся крепкого плеча Чонгука и заглянул, пожалуй, в самую душу. — Ты же человек.

Ноль целых, ноль десятых. Не дружба и не вражда. Но в какой-то степени Тэхёна радовало, что в ответ на его странности звучала тишина, не прячущая осуждения. Телохранителю и так доставалось, он стал невольным слушателем всего, что не сдержишь. С прежними прислуживающими Тэ мог вступить в диалог или пококетничать, насладиться главенствующим положением. От Чонгука веяло несмываемым холодом, и никакие контакты или наезды он не воспринимал…

Вплоть до того момента, пока не прозвучало имя.

Чонгук посмотрел иначе, не кристально сквозь, а прямиком на Тэхёна, как будто тот впервые обрёл телесную форму и засветился. Изменилась и атмосфера. Но Тэхён смутно представлял, что тому виной, учитывая, что о связи двух совершенно разных людей догадаться сложно.

— В общем, расскажешь ты отцу или нет, мне плевать, Чонгук. Я пошёл, и не пытайся меня остановить, — Тэхён затоптал окурок и, подняв воротник пальто, героически отправился прямиком по улице.

Через несколько минут, как и думал преспокойный Чонгук, Тэхён вернулся, почесал затылок и нервно улыбнулся.

— Слушай, да. Проблема. Я в этом районе абсолютно не ориентируюсь, а зарядка на телефоне села. Было бы круто, если бы ты меня отвёз. Серьёзно, ты многое для меня делаешь, ты классный, хотя и выбешивал меня сначала.

Чонгук быстро достал телефон.

«Не подлизывайся».

— Никоим образом, это искренняя благодарность за службу, — Тэхён состроил глазки. — Пожалуйста. Я обещаю исполнить любое твоё желание, если ты согласишься.

«Любое?».

— Да.

«Садись».

— Адрес, значит, такой…

«Я знаю».

— Откуда?

Тэхён не получил ответа, да и вообще сомневался, что Чонгук доставит его куда положено, а не, скажем, к отцу на покаяние.

***

Стирал вещи. Курил и расхаживал туда-сюда, выкидывая лишнее, скопившееся завалами под седой пылью. А ещё Юнги умышленно стирал из памяти Тэхёна и всё, что с ним связано. Он полагал, что безгрешен по сути. Их свело, встряхнуло и развезло по разным станциям. Подумаешь, избалованного богатея посадили под арест на пару месяцев… У Юнги тоже находились немаловажные причины просыпаться по утрам. Скрести деньги на подработках, пахать, как проклятому. Причины и снова причины. Чем их больше, тем меньше бесновалась совесть.

Сообщение не прочитано. Он понимал, что откладывал, пока не просрочил. А во снах отвечал столько раз, столько раз к Тэхёну прикасался и останавливался, просыпаясь.

Почему всё именно так?

Немного страшно обнаружить, что в отстроенной железной машине слетели шестерёнки, и слаженная система пошла по пизде. Сколько раз Юнги учил себя: наслаждайся, но не зацикливайся, зацикливайся, но не стремись. А если стремишься, то стреляй по ногам и ползи в обратную сторону. Пока не задело. И если так, он даже не пытался взвести курок.

После того, как Тэхён не оправдал ожиданий, Юнги не то чтобы разочаровался, но понял, что одного тела от него теперь недостаточно. Тэхён эволюционировал в головоломку, срывающуюся на последнем звене. Он та суть, на которую невозможно поставить и быть уверенным в выигрыше. Как ни повернулась бы карта, казалось, Тэхён перетасует колоду за секунду до вскрытия. Поэтому множественный пас. Пас на всю игру.

Помимо прочего, Юнги волновало и угнетало то, что случилось в лифте. Чонгук. Их восстановившиеся родственные узы снова замкнуло, едва он успел их починить. Ему стыдно за то, что не сделал работу над ошибками и напортачил так по-детски, спьяну.

В тот раз было хуже, опаснее. В первый. Когда Юнги метался и отчаянно рвался к смертельному исходу, а Чонгук выдернул его из пучины, утешил и сгладил неровности, пригвоздил и не спросил о раскаянии. Простил не глядя. Маленький тёплый Иисус, съевший все терновые колючки и зализавший язвы.