Не без греха (СИ)

— Обязательно прилечу, — улыбнулся Чонгук. — Я бился в «Хель», не забывай. Какая-то кучка недомерков меня не сделает. Пока я буду собираться, передашь кое-что хёну?

— Что?

— Вот это.

Чонгук обнял Тэхёна крепче и поцеловал в лоб, потрепал волосы.

— Передам. Конечно, передам, — закивал Тэхён.

Чонгук сел в машину. На выезде Тэхён часто моргал, провожая красные огоньки удаляющихся фар. Через десять минут, какие Тэ провел в кабинете у подговоренного работника, Чонгук позвонил.

— Можешь вызывать такси, всё хорошо.

И Тэхён не успел и слова сказать, как Чон отключился.

Спустя пятнадцать часов, абсолютно разбитый и уставший, Тэхён брёл по незнакомой земле, под именем, которого не получал при рождении. И если бы он потерялся сам - ещё ничего, ему казалось, он всё на свете растерял. Он пытался убедить себя в том, что это случайность. Случайность, обернувшаяся фатумом с самого начала.

***

«Одним выстрелом снести весь сраный Ноев Ковчег». И цена этого потопа плохо соотносится с той тяжестью, что накрывает после. Не прав и не виноват. Он старался защитить самое дорогое, пожертвовав узами и верой и стал чужим среди чужих.

В море летит пепел. Боже, как хотелось летать! С самого детства - податься в лётчики или космонавты, раз уж не в птицы. Небо, звёзды, вершины, благие дела. Куда там. Обломался на первых же трудностях, подорвался на первых же слабостях. А их, как ни избегай, у Юнги накопилось много больше, чем он рассчитывал.

Щелчок. Один за другим. Местное тур-агентство радушно приняло Юнги на должность фотографа. От местных красот у него действительно дух захватывает. Все краски света смешивались воедино на этих далёких от больших материков островах Новой Зеландии. Над городком Нью-Плимут возвышается горделивая и непостижимая снежная вершина горы Таранаки. И небо здесь пронзительно голубое, а плывущие облака - длиннохвостые белые драконы, воды Тасманова моря набрасывают пенистые волны на вулканический чёрный песок. Ветер швыряет соль в лицо, растрепал волосы.

На чужбине тяжело. И потому, что язык приходится доучивать на ходу, и потому, что душой чувствуешь: не твоё, а всё твоё осталось там же, где слышно понятный фибрами звук, где встречаются и расстаются по-домашнему, где осталось что-то родное.

…Юнги присел на валун и, просмотрев фото для работы, достал бумажник. Под прозрачной плёнкой хранилась фотография, которую он берёг с самого момента её создания. Он - в обнимку с братом. Они сделали это милое селфи, когда вернулись из кино, и поэтому улыбка у Чонгука непомерно счастливая, а глаза так сияют радостью. Тот целый день, День Рождения Чонгука - они провели вместе, как братья. Если бы только всё сложилось иначе… Юнги мог бы сидеть сейчас рядом с ним. Он продолжал рассматривать, пригладил пальцем юное личико. У Чонгука с детства шрамик на левой щеке, ещё с того переполоха в банке - осколком зацепило, и Юнги всегда говорил, как ему идёт, мужчин такое украшает. Мужчина из него вырос куда сильнее, чем из самого Юнги.

В глотке - ком. Юнги вдруг сделалось страшно, пробило на испарину. Из ниоткуда в небе прорезался жалобный крик олуши, она прорвала крыльями воздух и пропала из виду.

В августе в южных широтах клонилась к закату зима, погодой не радовала. Хотя и не сказать, что Юнги сильно замёрз, шарф он затянул покрепче: с моря веяло холодом. Ко всему прочему, на горизонте уже прорисовывались тучи, что предвещало дожди, предусмотренные прогнозом на вечер. Играть с судьбой не стоило.

Возвращаясь, Юнги отснял ещё несколько кадров, повернулся с фотоаппаратом и обмер. Вдалеке, где береговая линия уходила тропкой в дощатый мостик, показалась знакомая фигура. Юнги приблизил и вдохнул слишком мало воздуха, чтобы не закружилась голова. Поспешно убрав технику в чехол, он встал, как вкопанный, подождал, пока человека впереди осилит зрение.

Рёберная клетка дрогнула.

Он.

ОН.

Они медленно и растерянно шагали друг другу навстречу. И у каждого в голове ревела однотонная сирена имён.

Но сошлись они беззвучно, задохнувшись в крепких объятиях. Юнги не смог спросить о том, что с ним, с избитым. Тэхёна затрясло, Юнги старательно укрывал его от ветра, а тот начинал плакать, ощупывал, заглянул в глаза, поцеловал в щеки, обретая Юнги заново. Он реальный, живой, дышит.

— С…

— Что?

— Сволочь…

Море зашумело так, что Юнги всё равно ничего не расслышал, он вдохнул запах волос Тэхёна, он пытался поцеловать его и утешить. И тут же осознал: лучше не стало.

***

Ещё несколько миль Чонгук держал их на расстоянии, потом ушёл в сторону от аэропорта. Люди в «ауди» смекнули, что их пытаются увести и нагнуть.

Сжимая руль, Чонгук впервые испытывал жалость к себе, прикусил щёку и глубоко задышал, сделал музыку погромче. Всё нормально. Их можно водить за нос хоть целые сутки, а потом…

Потом. Чонгук не видел ничего, кроме черноты и нолей в сообществе Юнги и Тэхёна, поделённых друг на друга. Те ублюдки способны выйти на них и каким-нибудь другим способом. Или нет, если попробовать отвести подозрения и покопаться в грязном белье.