Не было нам покоя

Эмберлин раздумывала, отвечать ей что-нибудь на это или нет. Внезапно вокруг них что-то застонало. Это была не музыка, скорее звук, с которым камень раскалывается на части. Казалось, никто, кроме нее, не заметил шума… Но она явно слышала треск, с каким мнется пластик. Она склонилась заглянуть в воду за спиной. Лодка внезапно остановилась, и она упала вперед, ударив Гэтана в колено локтем.

– Господи Иисусе. – Он положил рукояти весел на колени и потер ногу. – Ты как? Мы на что-то натолкнулись?

Ноэми выпрямилась, опираясь на плечо Джонаса, и глянула вперед.

– Впереди все замерзло, – сказала она. – Я же вам говорила.

Она села обратно на скамейку и оглядела остальных. Ее слова произвели должный эффект: группка удивленно загудела. Однако Ноэми, казалось, сохраняла полную невозмутимость – ровно до того момента, как поняла, что озеро замерзло со всех сторон, а не только впереди. Их лодка уже проплыла больше половины пути. До маяка оставалось несколько минут, и теперь они застряли в такой глыбе льда, что он побелел и потерял прозрачность.

Воздух становился холоднее, и Эмберлин потерла руки, чтобы согреться. Гэтан ткнул в лед веслом, но безрезультатно. Тогда он приподнял ногу над краем лодки, словно пес у дерева, и пнул гладкую стеклянную пластину пяткой ботинка. Эмберлин раздала остальным коньки, и они попытались поколоть ими лед, но едва оставляли царапины на поверхности.

Гэтан поднялся, подняв руки в стороны для балансировки.

– Хорошая новость в том, что этот лед такой адски крепкий, что мы наверняка сможем пройти до острова. Сколько у нас пар коньков?

– Всего две, – ответила Эмберлин.

– Они реально пригодились, – пробормотала Лайл.

– Я же говорила, – снова заметила Ноэми.

Они передали коньки обратно Эмберлин, которая сразу начала засовывать ноги в свою пару.

– Вторые намного больше. – Она затянула шнурки и перевела взгляд с Гэтана на Джонаса. – Кто-нибудь из вас умеет кататься?

– Ну, я давно не практиковался, – пробормотал Джонас.

– Справимся, – сказал Гэтан. – Я раньше играл в хоккей с братом.

Он пожаловался на плачевное состояние Линковых коньков, но, надев их, будто сразу сросся с полозьями.

– Мы возвращаемся? – спросила Эмберлин.

– Вы, ребят, можете вернуться, если хотите, – сказала Ноэми безо всякого пренебрежения в голосе, словно между делом. – Но мы уже почти доплыли до маяка, так что я пойду дальше.

– У Гэтана нет берушей, – заметил Джонас.

– А у Ноэми нет коньков. – Гэтан помахал в воздухе пальцами, словно показывал фокус. – Видишь, я тоже могу говорить очевидные вещи.

– Он может взять мои. – Лайл выудила из карманов беруши. – У меня есть вот что. – Она порылась в рюкзаке и с гордостью извлекла огромные наушники со звукоизоляцией.

Гэтан переводил взгляд с берушей в руке на Ноэми. Ноэми тяжело вздохнула.

– Просто поверь. Лучше их надеть.

Он пожал плечами и без дальнейших расспросов вставил беруши.

Остальные последовали его примеру – за исключением Лайл, которая натянула на голову свои наушники. Она взяла Эмберлин под локоть, и они неловко побрели к маяку, поддерживая друг друга. Гэтан проделал то же с Ноэми, которая другой рукой держалась за Джонаса. А сам Джонас по-пингвиньи перебирал ногами на другом конце их маленькой цепочки из трех человек. Потом Лайл подскользнулась и упала лицом на лед. Эмберлин потянула ее за руку, но этого оказалось недостаточно. Лайл приземлилась на колени и ударилась запястьем. Еще чуть-чуть – и она бы разбила подбородок о твердую белую пластину.

– Ты как? – спросила Эмберлин тихо.

Остальные остановились и, прошаркав по льду, обступили Лайл полукругом.

– Нормально. Просто дайте мне пару секунд. Кажется, я немного ушибла колени.

– А с запястьем что?

Они слегка расступились, и она кое-как присела, выпрямив ноги, точно кукла. Она повернула руку, и запястье громко треснуло.

– Вроде все хорошо.

Опираясь на ладонь здоровой руки, она попыталась встать, но, как только сделала это, лед под ее пальцами пошел трещинами, которые расползлись, как паутина.

– Какого черта? – Гэтан, который находился ближе всех к трещине, отодвинулся от Лайл и потянул за собой Ноэми и Джонаса.

Эмберлин не двигалась. Замерев, как напуганная лань, она смотрела на Лайл и коротко, напуганно дышала. Она произнесла имя Лайл – и, словно отвечая на ее голос, лед прямо под Лайл провалился вниз.

Лайл исчезла, и поглотившая ее вода чернела такой непроницаемой чернотой, словно ее всосала в небытие взорвавшаяся звезда. Эмберлин упала на колени, и Ноэми опустилась напротив нее. Хотя Эмберлин видела, как открывается ее рот, криков она не слышала. Звуки вокруг нее были лишены всякого смысла. Ее друзья кричали в подушки. Лайл тонула, и что-то в голове Эмберлин тонуло вместе с ней. Когда она протянула руку в воду, то не смогла до нее дотянуться. Рука наткнулась на прочную темноту, на холод цвета пустоты.

Лед на месте падения Лайл затянулся. Он принял форму дыры, чтобы искушать Эмберлин. Она тянула руки, но они беспомощно хватали воздух.