Не доллар, чтобы всем нравиться

Какое-то время мы сидим молча, и тишину нарушает только шорох пластикового пакета, в который завернуто мое платье: он шуршит, когда я ерзаю на сиденье.

– Ты, наверное, сейчас думаешь, что феминистка из меня никакая. – Голос Серены звучит так, словно сейчас прольется новый поток слез.

– Нет, вовсе нет. – Я пытаюсь поскорее придумать что-нибудь утешающее. – Если у тебя всегда был парень, это еще не значит, что ты не могла без него обойтись. А уж ты точно могла. И сейчас тоже можешь. Именно благодаря тебе сейчас все в школе носят значки «Я ЗА ФЕМИНИЗМ». Именно ты организуешь этот протест. Все это сделала ты, а не Джейсон.

Вид у Серены становится чуть менее унылый.

– Наверное, ты права.

– Ты замечательная феминистка, Серена, – говорю я. – И разрыв с Джейсоном может сделать тебя еще лучшей феминисткой. Как мне кажется, его вопросы дискриминации не особо волнуют.

– Не волнуют, – подтверждает она.

– Точно. В общем, теперь тебе необязательно определять себя через отношения с ним и вообще с любым парнем. – Это меня уже понесло. – Ты можешь быть сама по себе.

Тут у Серены гудит телефон, она показывает мне экранчик, и я вижу, что на нем появилось ее селфи с Джейсоном.

– Так трудно не ответить, – признает она.

– Как ты думаешь, что он скажет?

Серена баюкает телефон на коленях.

– Наверное, он хочет, чтобы я его простила.

– А ты хочешь?

Она задумчиво вглядывается в фотографию, и мне кажется, что она сейчас опять заплачет, но она только качает головой.

– Нет.

Подруга ждет, пока вызов уйдет в голосовую почту, и смотрит на экран, пока он не погаснет. Потом, когда я улыбаюсь, чтобы ее ободрить, Серена тянется ко мне и неожиданно обнимает.

– Спасибо тебе, Элайза, – шепчет она. – Ты всегда знаешь, что надо сделать.

Я бледнею при этих словах – сейчас они кажутся такими далекими от истины, и я в ужасе оттого, что когда-то сама в это верила и распространяла вокруг себя такое заблуждение. А теперь, когда руки Серены так крепко обвивают мою шею, я могу только похлопать ее по спине и убедить себя, что я не задыхаюсь.

23

– Элайза, – говорит Вайнона, когда я в пятый раз за день задеваю Дага микрофоном, – что с тобой такое?

– Что? – Я разворачиваю микрофон, и Саю приходится пригнуться, чтобы я его не смела. – Извини, – говорю я ему и вытираю потную ладонь о джинсы. До протеста осталось меньше суток, и я это очень остро ощущаю.

– Ты в курсе, что микрофон вообще-то не должен попадать в кадр? – Подруга раздраженно похлопывает по штативу.

Мы наконец вернулись к съемкам «Подъездных дорожек», до крайнего срока сдачи которого осталась ровно неделя, и нервы у всех понемногу сдают. Вайнона стремится снять сцену идеально, Даг и Сай устали, что она ими командует, а меня отвлекает ситуация с Леном. Как бы я хотела признаться подруге, но я просто не могу набраться для этого смелости. Может, я не хочу услышать от нее, что «прежняя Элайза ни за что не позволила бы какому-то парню так на нее влиять. Тот поцелуй при сложившихся обстоятельствах был идиотским поступком, совсем на тебя не похожим, и, если честно, теперь я вообще не представляю, что ты за человек». Она без колебаний высказала бы мне всю правду в лицо, и, наверное, оттого я и не признаюсь ей – в данный момент правду не очень-то хочется слышать. Особенно при том, что я постоянно представляю себе тот поцелуй.

– Элайза! Может, хватит уже?

– Извини!

Густо покраснев, я выпрямляю руки, чтобы микрофон не скреб по макушке Дага.

Сегодня мы снимаем переработанный вариант эпизода из исходного сценария: момент, когда персонажа Дага обвиняют в том, что он украл жвачку. Персонаж Вайноны еще не появлялся, так что сейчас в кадре только Даг и Сай, а за кадром звучит мой голос – это сотрудница магазина заявляет о краже. Мы зависаем в ближайшем супермаркете «7–11» на три мучительных часа, снимаем и переснимаем, и вот наконец подруга разрешает нам пересмотреть отснятый момент.

Через двадцать секунд она спрашивает:

– Вам не кажется…

– Нет, – хором отзываются Даг и Сай.

– Все хорошо как есть, – добавляет Даг.

– А может, нужна сцена, где Сай признается, что это он украл жвачку? – Вайнона демонстративно оборачивается и спрашивает только меня, как будто мальчиков здесь вообще нет. – Ты думаешь, это Сай ее украл?

За ее спиной Даг и Сай делают мне знаки руками, чтобы мы закруглялись.

– Хм-м-м, – мычу я, уставившись в экранчик камеры. – Может, впечатление у зрителя будет более сильным, если ты оставишь открытую концовку? Не дашь прямого ответа на вопрос, кто украл.

– И вообще, Сай ни за что ни в чем таком не признался бы, – настаивает Даг. – Он бы молчал до самой смерти.

– Точно, – поддакивает Сай.

– Так, во‐первых, мы здесь говорим не о самом Сае. – Вайнона поднимает указательный палец, а потом направляет его на Сая. – А во‐вторых, Сай, надо всегда признаваться, если ты сделал что-то, чего не надо было делать. Всегда.

Я вожусь с микрофоном.

Сай делает гримасу, но подруга в ответ достает из заднего кармана жвачку.

– Вот. Пошли обратно, – командует она. – Я хочу снять еще один вариант. Может, сейчас появится мой персонаж и увидит, как Сай ворует.