Не-доросли. Книга 4. Бубновые тузы

Вгляделся – не понять. От па́зорей и спо́лохов рябило в глазах, густыми роями рассыпались по насту искры и огни.

Отдышался, подошёл ближе, снова увязая в снегу по колено – около валунов глубина рыхлого снега опять увеличилась. Подошёл ближе и замер.

Избушка.

Зимовье.

Невысокая, рубленная в лапу из корявого, изъеденного морской волной плавника, волоковое окно, затянутое ставней, самцовая кровля[8], укрытая вместо тёса или лемеха плахами расколотого вдоль плавника и толсто присыпанная землёй – от северного зверя, хоть песца, хоть ошкуя. Плотно сбитая низкая дверца, даже на вид тяжёлая, с корявой, отполированной человеческими руками и непогодой рукоятью.

Рядом – два голубца[9], один стоит ровно, другой покосился, вот-вот упадёт. На старательно выглаженном топором дереве крестов (скорее всего, из стоек фальшборта) – ровная цепочка букв, когда-то хорошо различимых, а сейчас уже полустёртых временем. Можно только разглядеть, что на одном кресте, том, что стоит ровно, буквы – немецкие, а на другом, на перекошенном – славянские, как в Псалтири.

А над избушкой, на гладко стёсанной и обветренной скале – лицо. То ли игра ветра и непогоды, то ли и впрямь работа человеческих рук – кривоносое человечье лицо, тяжёлый подбородок, раздвоенный глубокой ямкой, кривые клыки торчат изо рта, чуть приподымая верхнюю губу, глаза глубоко запали под тяжёлый, хоть и высокий лоб – так и кажется, что вот-вот там, в глубоких глазницах зажгутся зловещие багровые огни.

А посмотришь под другим углом – скала и скала.

Влас с некоторой робостью притронулся к дверной рукояти кончиками пальцев, словно пытаясь поймать остатнее человеческое тепло.

Мечтай, как же.

Дверь, естественно, отворялась вовнутрь, как и во всех подобных зимовьях – ошкуй своим весом, конечно, может продавить её вовнутрь и вломиться, да только иначе никак – заметёт в пургу так, что дверь отворить не сможешь, не выберешься, да так и помрёшь с голоду.

Толкнул дверь – она, помедлив, словно бы нехотя, отворилась.

Внутри было холодно, Влас торопливо пролез в жило, затворил дверь за собой, огляделся по сторонам, пошарил по стене рядом с дверью – пальцы привычно нашли небольшую, вырубленную в бревне полочку, а на ней – кожаный кисет с трутом и кремнем, шершавое огниво. Высек огонь, раздуло затлевший на труте огонёк – вываренный в золе шнур из шерсти и льна зашаял, едва заметно осветил тёмное жило.

Огляделся.