Не достигнуть координаты Х

Дышать труднее и труднее с каждым разом. Воздух черствеет, я втягиваю его с гнусным свистом и совсем не вижу разницы между вдохом и отсутствием вдоха. Всё вокруг – всё равно, что вакуум. В нём не душно, не жарко, не сыро, не холодно, в нём – страшно, и потому, сделав очередной вдох, так трудно процеживаются слова через зубы:

– В десятом классе.

На удивление, говорить дальше мне хочется.

– К Полански начинают тянутся парни из баскетбольной команды. Потом – компания из Нильского. Он становится популярен в школе. Каждый может поздороваться с ним, и каждый…

Теперь я отрываю голову от вспотевших рук и говорю:

– … здоровается со мной.

Джин снова понимающе кивает.

Она не была Богом, но в тот момент, как мне казалось, она имеет гораздо большую власть, чем есть у Него самого.

Девчонка спрашивает:

– Вы с Виктором стали главными мальчиками в школе, верно?

Может, из неё вышел бы хороший психолог.

– Да.

– Что с Китом? – продолжает она.

– Он пропал в то время.

– Он не стал популярным вместе с вами?

– Нет. Не знаю, – тут же исправляюсь я. – Вроде бы, он отбился в тот момент, когда баскетболисты начали общаться с Полански.

– У него были конфликты с ними?

– У Кита? – я сдавленно усмехаюсь. – У Дэниэла много с кем были конфликты. Знаешь Рахима Эша?

Джин задумчиво ведёт бровью и спустя некоторое время уточняет:

– Капитан баскетбольной команды?

– И не самый умный парень в школе, – киваю я.

Девчонка прыскает:

– У него всё равно гораздо больше шансов на стипендию, чем у меня.

Мы с Джин переглядываемся.

Я игриво вздёргиваю бровь.

– Он не знает таблицу умножения, Джин.

Девчонка шокировано отводит взгляд.

Через несколько секунд эта информация её смущает.

– В средней школе Эш как-то крикнул на весь школьный двор, – я продолжаю, вспоминая о конфликтах и об Эше. – Что ни одна «зубрилка» не отберёт у него место в колледже. Кит услышал это и спросил: «Эш, сколько будет пять на восемь?».

Джин, прищурившись, спросила:

– Эш послал его?

– Да, – киваю я. – А потом Кит спросил, может ли Эш посчитать это без помощи калькулятора. Они подрались.

Девчонка иронически закатывает глаза и говорит:

– Господи, глупее конфликты могут быть только из-за парней.

Я сдавленно прыскаю.

Стоит ли мне говорить, что той «зубрилкой» в самодовольной речи Эша была сама Джин?

Настаёт примиримое молчание. Бог гордится мной – я прошёл испытание. Но может ли он подбросить мне что-то, гораздо хуже этого стресса и беспокойства? Да. Ведь разговор ещё не подошёл к концу – мы не нашли ни виновника, ни козла отпущения данного торжества.

Девчонка достаёт очередную сигарету из пачки. Почему-то на её лице пробегает смешок и застывает улыбка, хотя, никакого повода для радости на её месте я бы не нашёл – её пачка пуста. Сигареты закончились. Видимо, завтра кто-то опять будет бежать до «Энджой Смоук» вместо физкультуры – как раз к самому открытию.

Джин закуривает и наслаждается крепким хорошим табаком.

Красное «Мальборо».

Это повод для моей зависти.

– Рахим Эш лез ко мне сосаться в десятом классе, – говорит Джин.

Я чувствую, как мысли в голове обрываются.

Меж тем, девчонка продолжает:

– Хорошо, что я его отшила. Было бы ужасно, если бы мой первый поцелуй достался человеку, который не знает таблицу умножения.

Её саркастически-довольная манера меня поражает.

В таком тоне не говорят о Рахиме Эше.

– Когда это было? – спрашиваю я.

Джин качает головой.

– На первой тусовке Полански, – хмыкает она. – Вы с Китом тоже там были.

Холодок пробегает по моей спине.

– Ужасная была тусовка, – бросаю я.

Джин прыскает:

– Согласна. У тебя что случилось?

– Я девственности по пьяни лишился, – и, чувствуя нарастающее возмущение у Джин на лице, добавляю: – Презервативы были.

Мы переглядываемся друг с другом.

На моём лице, скорее всего, смешан коктейль из смущения и какой-то детской просьбы извинения. Эмоции на лице Джин я отчётливо вижу даже в темноте – она не особо рада этой новости, но и печали тоже нет.

У меня проскальзывает впечатление, будто бы для неё это совсем не новость.

Джин быстро отходит от застывшего ужаса и, принимая сведения за факт, с тактом спрашивает:

– Помнишь хоть, с кем?

Я на мгновение задумываюсь.

Похоже, что это мнимое мгновение затянулось надолго: Джин принимает мою реакцию за амнезию, так часто случающуюся с нами, когда мы пьём слишком хорошо и слишком много.

С уст Джин тут же срывается громогласное:

– Прэзар!

– С Дрейк, – моя амнезия моментально проходит. – С Дрейк. Она тогда с Эшем рассталась.

У девчонки начинает дёргаться правый глаз.

Я ослабевшим голосом спрашиваю:

– Рассталась же?

Я не был уверен, играла тогда Джин или нет – могу предположить, что играла очень убедительно, – но её реплики насквозь пропитались сарказмом и недовольством, а ещё – что за игру я считать не стал – ревностью.

Она покачала головой.

– Да, – подтвердила девчонка. – Они тогда расстались. Но после той вечеринки они снова сошлись.

Наступает громогласная тишина.