Не единственная

И стыдно, и жутко, и волнительно от воспоминаний, от ощущения его пальца, что выписывает узоры на моей груди, будто забывшись. От его будоражащей близости и запаха. От того, что я так реагирую на него…

Между нами повисает тревожная, почти осязаемая тишина.

Дарион первым нарушает ее.

– Значит, у тебя есть сын, – произносит без всяких эмоций.

На его лице отражается боль.

– Да, – опускаю голову.

– Ты любила его? Отца ребенка.

Опускаю голову еще ниже, но понимаю, что не могу отказаться от них: ни от Пашки, ни от сына, который мне дороже собственной жизни.

– Да, – мой голос едва слышен.

Дарион убирает руку. Все мое тело рвется за ним – прижаться, продлить это прикосновение, но он отступает.

– Повернись, я помогу застегнуть, – говорит все тем же безжизненным тоном.

На этот раз он действует куда быстрее. Пара ударов сердца – и мое платье снова наглухо застегнуто. Это наводит на мысль, что прежде он сознательно не торопился. Что он, как и я, просто не мог отказать себе в этом маленьком удовольствии…

***

Лохан ждет за столом. Он разглядывает что-то в аппарат странного вида, состоящий из медного корпуса и десятка взаимозаменяемых линз.

Я замечаю свой перстень. Машинально хватаю, и сердце замирает от паники: камня в нем нет!

– Где?!

Лохан отрывается от своего агрегата.

– Интересный камушек. Точнее, и не камушек вовсе.

Мой агат лежит на предметном стекле. Это его только что рассматривал маг.

– Не камушек? – хмурится Дарион.

– Глянь-ка сам.

Старик отодвигается, давая Дариону посмотреть через линзы. Тот бледнеет, стоит ему лишь увидеть, что лежит на стекле. Слышу ругательство, и мое сердце отзывается встревоженным стуком.

– Что там? – в горле пересыхает от нетерпения. – Что вы увидели?

Лохан поглаживает бороду. Кажется, это его любимая дурная привычка.

– Как думаешь, что за камень был в кольце?

– Агат?

Хотя я уже не уверена. Из-за простого агата Дарион не стал бы ругаться.

– Похоже, но это не он. Это обработанный коготь дракона. Но не анкра, а дарга в драконьей ипостаси.

Я непонимающе смотрю на него:

– И что в этом особенного?

Ну, подумаешь, коготь…

– А то, что дарги своими когтями не разбрасываются где ни попадя. Впрочем, как и другими частями тела. Чтобы забрать у дарга хотя бы чешуйку, нужно его убить или сделать так, чтобы он не мог сопротивляться.

Пока я осмысливаю эти слова, Дарион выпрямляется и одаривает меня долгим, тяжелым взглядом.

– Этот коготь принадлежал молодому дракону из Обсидианового клана. Второзимку. И боюсь, тот, кто вырвал его, вряд ли удовлетворился только одним когтем.

Я медленно оседаю на стул.

– Хотите сказать, кто-то убивает даргов ради когтей и… чешуи? – перевожу недоверчивый взгляд с одного на другого. – Да ну, это бред! Вы же…

– Сильные? – услужливо подсказывает Лохан. – Да, это так. Но, как я уже говорил, не всемогущие и не бессмертные. Разумеется, в открытой схватке никто из людей с нами не справится, но люди и не вступают в открытые схватки. А уж если за дело берется ведьма или колдун…

– Но их же истребили!

Он морщится:

– Видимо, не совсем.

На меня накатывает ледяная волна. Правда. Жестокая, безобразная правда срывает покров, чтобы обнажить свои язвы. Чтобы дать мне почувствовать, что ловушка захлопнулась…

– Это вы, – касаюсь рукой того места, где под платьем прячется ведьмин знак. – Вы были инициаторами гонения на ведьм.

– Это одно из требований мирного договора.

– Что?

Дарион устало усмехается:

– На взрослых даргов не действует человеческая магия, чего не скажешь о наших детях, еще не вставших на крыло, о наших анкрах и женщинах. Во время войны они стали основной целью человеческих магов.

– Н-но ведь у вас нет своих женщин, – напоминаю, окончательно запутавшись.

– У нас есть драконьи невесты. Человеческие девы с особой «искрой». До мирного договора мы их просто похищали, а теперь каждый дарг имеет право выбрать невесту на императорском балу.

– Бал Невест…

– Он самый.

– Значит, вашим требованием было уничтожить всех ведьм, а что же взамен? Что вы пообещали людям взамен?

– Не жечь их города, не уничтожать посевы, не воровать девиц и, самое главное, – улыбка Дариона превращается в жуткий оскал, в глазах загорается пламя, – оберегать жалкие человеческие жизни от тварей Разлома. Потому что существа, пришедшие из недр земли, оказались намного страшнее нас – повелителей неба. И с ними, в отличие от нас, невозможно договориться.

Разлом…

Что-то глубоко внутри отзывается нехорошим ворчанием.

Перед глазами встают языки темного пламени, серый туман, стелющийся по выжженной земле, бесформенные и вместе с тем наводящие ужас мельтешащие тени…

Резкий треск заставляет вздрогнуть и вынырнуть из видения. Я ошарашенно оглядываюсь, замечаю побледневшего Дариона, который сжимает в кулаке то, что минуту назад было частью столешницы.

– Но-но-но, – Лохан грозит ему узловатым пальцем, – рийке, держи себя в руках, чай не первозимок, чтобы поддаваться эмоциям. А ты, девочка, тоже успокойся. Видела что-то?

Киваю как китайский болванчик.

– Можешь описать?

Мотаю головой, потому что ужас еще не рассеялся.