Не единственная

Но сейчас, на руках у Дариона, завернутый в детское одеяльце, он кажется таким крошечным, как в день своего рождения!

За спиной Дара из пещеры выскальзывает Хатш, но я не смотрю на него. Я не могу оторвать взгляд от волшебной картины: мой дарг, такой большой, сильный, уверенный, закованный в латы, осторожно держит на вытянутых руках моего ребенка. Держит так, словно боится его уронить. Как самую хрупкую драгоценность.

– Анья… – в его голосе сквозит плохо скрытое волнение. – Я…

Он обрывает себя.

Делаю шаг вперед – и замираю.

А что, если Темке станет плохо рядом со мной? Почему я об этом не думала, когда умоляла вернуть мне ребенка? Но и оставить сына в пустой квартире я тоже не могла!

Ищу поддержки у Лохана. Тот без слов понимает меня:

– Иди, девочка, – легонько подталкивает.

– Н-но…

– Иди, не бойся. Пока ты с Дарионом, твоему сыну ничего не грозит.

Не чувствуя ног, приближаюсь. Останавливаюсь в полушаге от Дара, и он протягивает мне сынишку.

Беру осторожно, как в первый раз. Надо же, какой он большой и тяжелый! Это только по сравнению с даргом сыночек выглядит крошкой. Но почему он молчит?

С тревогой заглядываю ему в лицо. Глаза плотно сомкнуты, губы сердито надуты, а дыхание такое тихое, что я его почти не чувствую.

– Я его усыпил, – за моей спиной беззвучно вырастает Хатш. – Он проспит еще пару часов.

– Усыпил? Но зачем?

– Он кричал.

– Ты его напугал, – бурчит Дарион.

– Я? – на лице дроу возникает недоумение, такое искреннее, что я готова поверить. – Это ты его напугал! Он закричал, едва увидел тебя.

– Нет, он уже кричал, когда ты вынес его из портала!

– Но увидев тебя, стал кричать громче!

– Хочешь сказать, я страшнее тебя?

Пока мужчины беззлобно переругиваются, я прижимаю сына к себе. Целую пухлые щечки, уже не скрывая слез.

Меня переполняет счастье. Такое светлое, чистое, что от него становится трудно дышать.

Неужели все страхи, недомолвки и беды позади? Теперь мы вместе: я, Артемка и Дарион.

Перевожу благодарный взгляд на Хатша. Этот дроу и в самом деле испугает кого угодно: мало того, что серокожий, как привидение, так еще весь в человеческой крови. Кровь адептов бурой коркой покрывает его руки и одежду, даже на лице видны мазки. Длинная коса растрепалась, волосы вокруг лица встали дыбом. А еще он усиленно корчит зверские рожи. То есть улыбается.

Мой взгляд упирается в грудь темному эльфу. На его тунике светится прореха, как раз в том месте, где вонзился кинжал Азраона.

Это заставляет меня вспомнить о том, что случилось:

– Как ты выжил? Я же сама видела, что лезвие вошло тебе в грудь!

Губы дроу растягиваются в хищной усмешке.

– Чистое везение.

Дарион молча обнимает меня за плечи и прижимает к себе.

– Это был ритуальный кинжал, освещенный Темной богиней, – поясняет Лохан. – Видимо, Мать Тьмы не захотела забирать жизнь своего сына.

– Сына?

Хатш разводит руками:

– Всех мальчиков-дроу посвящают Темной богине. Сразу после рождения оставляют на алтаре. Если за три дня не помрешь – значит, она признала тебя своим сыном.

Передергиваю плечами, представив эту картину: крошечный орущий младенец на каменном алтаре…

Хатш раскрывает пальцами прореху и демонстрирует синюшный рубец.

– У меня хватило сил его выдернуть, – говорит он, наблюдая за моей реакцией. – Рана закрылась почти сразу.

– Значит, твое время еще не пришло, – хмыкает Лохан. – Боги редко щедры к своим смертным детям.

***

С сыном на руках я пристраиваюсь возле костра. Прикрываю его плащом и, машинально покачивая, наблюдаю, как дарги делают факелы. Один за другим они зажигают их и уходят в пещеру. Дарион приказал сжечь ритуальный зал, а вход в катакомбы сравнять с землей, чтобы больше никто не смог войти в древний храм.

Лохан тихо рассказывает:

– Когда тебя похитили, лаэрд чуть с ума не сошел. Рвал и метал. Очевидцы рассказывали, что ведьма швырнула тебе в лицо какой-то порошок, тебя окутал белый туман и ты просто исчезла. Мы пытались ее допросить, но все было зря. Азраон и тут все предусмотрел: клятва молчания заставила  ведьму молчать даже под пытками. Она умерла, ничего не сказав.

От его слов мне становиться жутко: жестокий мир, жестокие нравы. Дарги способны за сутки замучить до смерти женщину-ведьму, а адепты Темной богини месяцами цедить кровь из юного дарга…

– Меня же похитили этим утром…

– И все было отлично спланировано. Сегодня полнолуние, – Лохан указывает на небо. – А я еще думал, почему она раньше этого не сделала? Чего ждала? А все так очевидно! В полнолуние ведьмовские силы сильнее всего. 

– А как вы меня нашли?

– Сработал связующий амулет, и Дарион почувствовал твое местоположение.

Задумчиво скольжу пальцами по нитке бус, ощупывая каждую бусину. Если бы не они, кто знает, что бы со мной сейчас было…

Я вдруг вспоминаю, как коготь Обсидианового распорол мою руку. Надо же, я об этом совершенно забыла!

С недоумением ищу следы раны, но кожа на предплечье абсолютно цела, только тонкая длинная полоска напоминает о том, что случилось. Видимо, кто-то из колдунов исцелил. А может и сам Азраон, чтобы такая ценная я не истекла кровью.