[Не]глиняные

В жёлтом пятне фонаря

Вкус вишни на твоих губах

Love is…

* *

У старого дома

Парень ломает забор.

Время сирени.

* *

Скоро осень.

В кармане вино и

Чистая трудовая книжка.

* *

Тень Родена

На лестничной клетке

Сосед вернулся домой

* *

Ты улыбаешься

Утром особенно

Ходим по битой посуде

«Меня помяни…»

Меня помяни.

За фасеточной сферой игра с

Не вынести и не болит.

Меня помяни.

Из всех (не)возможных трасс

Создатель меня удалит.

Меня помяни.

Оставит, быть может, фрагменты фраз,

Фрагменты бумажных плит.

Меня помяни.

Продрогшие ветры горами несут

Метил, соловеет камыш.

Меня помяни.

Последние держат листву на весу,

И солнце всё ниже и ниж…

Меня помяни, –

Ни крылья, ни хватка уже не спасут,

Ни люди, ни боги, ни лишь.

Меня помяни,

Я запутался в здешних/нездешних местах,

И кажется, вижу уклон.

Меня помяни, –

Промозглые, серые здесь небеса,

Фальшивый хрустящий огонь.

Меня помяни,

Когда над водою порхнёт стрекоза

И сядет в твою ладонь.

«Сен-Жермен завещал мне отраву…»

Сен-Жермен завещал мне отраву,

От которой он вечно был молод.

(Мёд, молоко, пиво, имбирь и что-то-там-цетамол).

Сен-Жермен завещал мне бальзам

Путешествия в вечность и холод.

Принимать в жар, лихорадку,

Временно и частично – в счастье

(Пока из кошмара не понял: ты есть).

Рецепт не шифрован, читай и откроешь.

Читай всё подряд, говорил, и откроешь.

Книги, брошюры, вывески, цифры –

Читай – и откроешь.

Дыши и откроешь.

Пиши и откроешь, пиши и обрящешь

Свой, персональный крест.

Всем персональный крест.

Граф Сен-Жермен посоветовал таксидермиста

Вечно, как он, молодым

(Ну, не вечно, столетий так пять).

Без убиения – сто золотых, с убиением – триста.

Мёд, молоко, пиво, имбирь и что-то-там – триста.

Подмигнул, как Распутин с бутылки, – и в форточку, вспять

По гриппозному городу Че мутным пятном гулять.

Шпага, ботфорты, перо и бумага, ватник, лопата и рваные джинсы, –

Мутным пятном гулять.

Куда он сейчас, добрый и вечный

(Мёд, молоко, пиво, имбирь и что-то-там-цетамол),

Добрый и вечный, как в прошлое крен,

Граф Сен-Жермен?…

«В центре вселенной…»

В центре Вселенной – лощёная лужа (смолистые грязи горбят).

Здесь по окраинам – Горького движется, замерла зелень Крылова.

Заводь, насквозь романтичнее улицы Старой, как мир, Голубят-

Ни обещаний пустых, ни сто тысяч чертей, ни добра, ни худого.

В центре Вселенной – обмылок прошедшей прошедшею ночью грозы.

Ветер, плутающий Киргородком, полотками священных животных.

Кажется, выпорхнет, в трениках вислых, Амур из бордюрной косы,

Снимет научатеизма налёт, и нахлынут мотивы дремоты.

Кажется, выйдет безусый Ильич, что давно уже больше чем миф.

Хи́тро прищурится, сунет листовку и сгинет в лощёной трясине…

Знаешь, здесь где-то счастливые сны продают, я слыхал, на разлив:

Сосны – что чай закипающий, небо… и небо – изысканно си́не.

Завтра в школу

Мудрый Каа лежит на солнце/камне, греется.

Лягушонок рядом лепит бабу голую.

Завтра ранец за плечами, астры, в школу и

Постигать чего зачем на свете деется.

Мудрый Каа уже в шестом, воробыш стреляный.

Смотрит сверху, говоря; плюётся – цыкает.

Пахнет дымом сигаретным, крепким хмелем и

Называет обезьян-девчонок дырками.

Завтра Каа лежать в траве с башкой проломленной,

Дожидаться «скорой помощи», милиции,

Но пока что Лягушонку будет богом он,

Полубогом (или кто нектаром писает).

Завтра в школу, завтра в школу, маме раму мыть,

Папе – браться за ремень, и хлопать – мысленно.

Лягушонок «Руки вверх» поёт (из раннего).

Бытие – необходимо, вечно, истинно.

Мечта

Прошка любил шторма, клады и прочий флёр.

Прошку призвали в стройбат: рыть и кидать и рыть.

Прошка достал доху, кивер, АК, топор,

Карту, где под крестом золота пуд сокрыт.

Прошка набрал экипаж, двинулся на «Восток».

Пил, по пути нарыл новых с полсотни рыл.

Прошка не мог сдержать жажду и свой восторг.

В дымном «Востоке» ОМОН кодлу всю и накрыл.

Мигом нашли доху, кивер, АК, топор.

Долго искали, где мог укрываться сам.

Кровь привела к Шершням…

С тех самых мутных пор

Ходят слухи по Че: видят то там, то сям,

Как бороздит Шершни, Смолино, небеса –

Прошкин летучий фрегат, чёрные паруса.

«Там, где автостоянки…»

Там, где автостоянки врастают гравием в зелень,

Учит один другого ходить.

Плещется, льётся из глаз змиеглавое зелье.

Вижу! кричит. Веди!

Вижу, кричит, цель, а препятствий, кричит, ни хрена не вижу.

Вон оно, Красное-Белое, вон!

Ангел-хранитель встаёт, подходит поближе,

Бьет по печени (стон).

Баиньки, говорит ангел-хранитель примирительно (свои, говорит, то есть свой),

Берёт мобильный, вызывает полицию.

Другой –

Баиньки, говорит эхом другому пьяному ангел другой.

Потом договариваются с нарядом, чтобы домой, и снится –

Едут домой.

И старший из равных двоих, крылом укрываясь в слепящий огонь,

Шепчет слова тихи́:

Я всё боялся, увидит он в лужах моря,

И спущенные облаков якоря,

И солнца остров с радугою, дугой

Бьющею из асфальта всему вопреки,

Не выдержит сердце, мозг, понимаешь? (кивок).

Не выдержит, понимаешь? (кивок).

А больше всего боялся – напишет стихи.

Путеобходчик

Рано собрался, чаю хлебнул путеобходчик,

Скрипнул дверьми, псу наказал, обожди, не брехай, мол.