[Не]глиняные

Там, где слова пропадали в заплечную вечность и

Алый, как воды Стикса земного, чертополох, –

Алый, как воды Стикса земного, чертополох.

(Саргассово(?))

Капитан пожимает руку так, будто хочет её оторвать,

Через слово поминает Бога и Его Пречистую Мать.

Ветер уносит корабль в Саргассово умирать.

Юнга играет на флейте. Капитан озирает гладь

Неба. (Играй, юнга, пристрелю, если кончишь играть.)

Всё ж это миф? – корабли уходили за горизонт,

Юридически – уносили родину, открывали фронт,

Бились с водорослями, голодом и цингой,

Примерно как в лучшие дни мы с той, (не)святой.

Пропадали в маршрутках, троллейбусах белые паруса,

Непонятно, глазам ли верить, истерическим ли голосам.

Непонятно, связки порваны или просто воздуха нет,

Там, где пространство и время – тьмою жадно покрытый свет.

Играй, юнга, играй, пророчь неземную ту,

Вышедшую из пены, сожравшую вахтенного на посту.

Берега нет, играй, юнга, плевать, что устал, играй.

Видишь, юнга, чайки? Это мираж. Понимаешь ли, это рай.

«Ночевала тучка золотая…»

Ночевала тучка золотая

На груди утёса – великана.

Никого-то не предупредила.

Мать звонила – трубку не брала.

Бабушка последними словами

Обзывала шушеру ночную

И тихонько плакала в платочек.

Дед грозился небо прошерстить.

Только где-то к утру заявилась –

Чуть помята, тучка золотая,

С медными, счастливыми глазами.

Заявила, что уже не тучка,

И пошла до спальни – досыпать.

Эх ты, тучка, тучка золотая…

Что теперь на это скажет стая?

В джунглях смрад, на каждом грязном теле

Ночевала золотая тучка.

И… не точка – только запятая.

Бабушка – к соседке, причитая.

Мать – на вахту. Дед – к себе, в запой.

Ну а там, где дышит грудь утёса,

Там, где вечно плещется прибой,

Тихо в небе детство/лифчик тает…

Бабушка – к соседке, причитая.

Тихо тает, тает, тает, тает…

Мать – на вахту. Дед – к себе, в запой.

Изумрудный город

В Изумрудном городе на Зелёной улице

В стеклотару девочка, ящерка ли жмурится,

И Тото нечёсанный у плетня сутулится,

Потому что горькую,

Потому что в дым.

И несёт нагретою, с жилками, дремотою

В изумрудном городе; только за воротами

Холодок и слякотно, и не так измотанно,

Малахитных ящерок не горят следы.

На воздушном шаре ли, на нездешнем бесе ли,

Унесло волшебника или же повесили –

Все забыть успели – а оттого что весело

И вода из погреба мутная крепка.

Красно- ли армейцы ли, красно- белочехи ли,

Казаки ли празднуют ратные успехи, и,

В общем, сколько было, все разом понаехали,

И дорога дальняя в зелен дым легка.

Элли, чудо девочка! выбирайся ноченькой.

У вокзала – пьяненький, добрый и не конченый.

Он поставит в паспорте или где: «Уплочено».

И благословит, и спи до Канзаса путь.

А досужим сказочкам ты не верь, родимая,

Будто щас над Рашею ночь непроглядимая,

Как в твоём фургончике…

Звёздочка, гори, моя!

Выберется девочка – свалим как-нибудь.

«Скол грязно-белый…»

Скол грязно-белый, и яблоней пенится.

Где-то за сколом – небесная звонница.

В яблоню смотрится мира ровесница,

Просит бесстыже всегдашняя скромница.

Дайштобы внуки росли аки прадеды,

В вере, которой ей так не хватало, и

Бога и правды и Сталина ради бы,

Ради Отечества, хлеба лежалого.

Дайштоб здоровы, незлобивы были бы.

Дайштоб собачки у окон не серили.

Язвы – запойной соседке-кобыле бы…

Просит, как та, в сто двенадцатой серии, –

Не за себя, а за лбы бестолковые.

Просит Николу, герань и бессонницу.

Просит у церкви на гробик целковые.

Просит бесстыже всегдашняя скромница.

Гретхен

Гретхен, ты зачем ходила ночью под окном?

Господи, я слушала, как пели соловьи.

Гретхен, ты ведь толком и не ведаешь, кто он.

Гретхен, у приятеля его язык змеи.

Гретхен, ты погубишь мать, младенца и себя.

Гретхен, ты узнаешь, как оно – сходить с ума.

Господи, ты знаешь, что такое жить любя,

Верить, ждать, прощать. Оставь, я выплыву сама.

……………

Господи, скажи, что это правда, а не сон.

О таком лишь с ним, с Тобою разве говорят.

Гретхен, он за сердце принимает чёртов гон.

Гретхен, пять страниц спустя всё превратится в ад.

……………

/Герр писатель, вы не Бог, и авторство – подряд.

Герр поэт, весь ход событий предопределен,

Текст одобрен. Больше – в списке вечных текстов он.

Не терзайте девушку, не мучайте зазря./

……………

Господи, не ведала, не ведала, творя!

Господи, за что ТАКОЙ – последняя заря?!

…Ход событий вечен, Гретхен, как кошмарный сон.

Ход событий вечен… вечен… предопределен.

«Стеклом по копоти стрекоз…»

Стеклом по копоти стрекоз

На полувнятном водоеме.

Камыш, полуденный наркоз,

Не стираны, бинты берёз,

И сосны, полны мутных слёз.

Налипший фильтр монохрома

Налип надолго и всерьёз.

И монохромная волна

Отхлынет и вернётся светом…

А ты одна, и тень одна.

Обида, не твоя вина –

Пройдут чистилище вина,

Исчезнут в терпком безответно,

Отхлынут и вернутся светом…

Но ты уже глядишь, бледна,

Слепой русалкою, со дна,

Заворожённая сюжетом

Сложившегося пазла сна…

Птица

«Дышат крылья кошки на последнем этаже…»

Дышат крылья кошки на последнем этаже

Ангельской изнанкой.

В небо тушь потёкшая впечатана верже.

Полова экранно

Взглядов человечьих, божьих и бесовских – не

Сыплет, не искрится.