Не говори, что лес пустой...

…Эти и другие записи в дневнике Давлята чередовались с выписками из книг — стихотворными строчками, крылатыми словами, мудрыми изречениями. Некоторые из них он объяснял. Выписав афоризм: «Человек создан для счастья, как птица для полета», Давлят сопроводил его двумя вопросительными и двумя восклицательными знаками.

«Почему же тогда на свете так много несчастных людей? — размышлял Давлят. — При империализме — понятно: там богачи угнетают народ. А в простой, обыкновенной жизни? Разве я, например, могу назвать себя счастливым? Только четырнадцать лет, а сколько уже видел несчастий: умер отец, отказалась мать… Мне, правда, повезло, что попал к таким хорошим людям, как дядя Максим и тетя Оксана. Но разве это можно назвать счастьем?»

«Я спросил тетю Оксану, что такое счастье, — записал Давлят через несколько дней.

— Все, что приносит радость, — сказала она.

Тогда я снова спросил:

— Значит, если я горюю и мне обидно, то я несчастный?

Она внимательно посмотрела на меня, обняла и ответила:

— Есть такая поговорка: «Каждый человек — кузнец своего счастья». Есть и другая: «Горя бояться — счастья не видать». Подумай над ними, как над задачей по алгебре. Счастье бывает маленьким, личным и большим, главным. Первое приходит, когда человек живет своими радостями и заботами, второе — когда он заботится о всех людях.

Первое, — сказала тетя Оксана, — величина известная, а второе — это икс, который человек должен найти своим умом. Вопрос, сказала, стоит так: в чем главное счастье? А потом прочитала мне стихотворение Николая Асеева «Встреча», в котором ей очень нравятся такие строчки:

А ты — правофланговый
тех армий навсегда,
чей знак — сигнал восстания —
нашлемная звезда.

Мне тоже понравилось. Я выучу это стихотворение, хоть оно длинное и есть слова, которых я не понял. Но тетя Оксана поможет разобраться. А насчет счастья я буду думать сам. Думать, думать, думать!!!»

И Давлят действительно думал, много читал, пытливо расспрашивал и, к радости Мочаловых, приходил именно к тем выводам и решениям, на которые они старались наводить его исподволь и ненавязчиво, говоря как со взрослым.

— Умный парнишка, смышленый! — восхищалась Оксана Алексеевна.

— Да, он уже задумывается над серьезными вещами, — говорил Максим Макарович и, посмеиваясь, прибавлял: — Только гляди, мать, не заласкай. А то иной раз смотрю на тебя и думаю: верно, значит, говорят, что женщины больше любят сыновей.

— Поджигатель! — смеялась Оксана Алексеевна. — Смотри при девочках не проговорись…

О задуманной семейной поездке они объявили детям накануне, уже после того, как Максим Макарович, сумев вырвать у начальства отпуск, помчался прямо с работы на вокзал и пришел домой с купленными билетами.

Восторгу не было предела. Глаза Давлята вспыхнули ярким светом, он верил и не верил, изумленно переспрашивал:

— И я тоже поеду?! Это мой билет?

А Наташа и Шура звонко смеялись, приплясывали, кружились и вспоминали прежние поездки.

— Рыбу будем ловить, уху варить!..

— На лодке кататься!..

— В лес ходить!..

— Грибы собирать!..

— Землянику, малину!..

— Тише, сороки! — поднял руку Максим Макарович и, улыбаясь, сказал: — Будут грибы и уха, лес и река, да не одна река, не только Ока, а еще и Москва-река, и Нева.

— Москва?! — ахнула Наташа.

— И Ленинград! — засмеялся Максим Макарович.