Не говори, что у нас ничего нет

На перекрестке Мусиди Воробушек очутился на знакомых улицах, в окружении знакомых зданий и домов его соседей, отчего он непонятно почему почувствовал себя в безопасности. Шум был невообразимый — взрывались канистры с углекислым газом, кричали люди, вдоль проезжей части летали коктейли Молотова, которыми засыпали танки. Вдруг земля задрожала, отозвавшись на что-то поблизости. Если Воробушек закрывал глаза слишком надолго, шеренги людей исчезали — и, может быть, оказались бы стерты и ряды домов. Солдаты распевали слова Председателя Мао: «Пусть нас не трогают, и мы не тронем, а если тронут — мы не останемся в долгу». Воробушек пошел к бронированным грузовикам, около которых солдаты принимали одну за другой ледниковые, тающие позы: На колено. Огонь. Встать. Вперед. Оливково-зеленая форма и твердые своды касок до странного не шли к их молодым лицам. Слишком молодым — они выглядели не старше, чем много лет назад были Кай и Чжу Ли. Солдаты шли невозможно медленно, словно их тела были воздушными шарами, а ружья отлиты из свинца. До Воробушка донесся глухой удар — бронированный танк врезался в бетонный блок. Шум стал еще громче. Один танк погнал на то самое место, где Воробушек стоял мгновение назад. Ему показалось, что он еще там и смотрит, как танк все растет. Бегущие люди вдруг словно застыли. Все, что он видел, стало звуком — треск деревьев, размах винтовки, острие штыка. Он ощутил свист пролетающих мимо пуль — но треск выстрелов запаздывал, раздаваясь лишь секунду, две, три спустя.

Воробушек понятия не имел, где Фань. Он узнал закрытую железнодорожную кассу — перед дверью съежилась семейная пара. Громкоговорители на столбах продолжали гнать их по домам, по домам… но солдаты НОА выпрыгивали из грузовиков и просачивались в улочки и переулки. Мужчина был модно одет, с волнистыми волосами и узким лицом, а у женщины на руках был маленький ребенок.

— Надо идти, — настаивал мужчина.

— Нет, нет, — шептала жена. — Мы в ловушке, там стреляют.

Сверху доносился сюрреалистически звучавший сейчас мотив популярной песенки — кто-то не выключил радио или телевизор. Ружейный огонь пронзал переулок, вспыхивая искрами света. Воробушку хотелось защитить семейство, но он не знал, как поделиться с ними той ужасающей невидимостью, которой, как казалось, был наделен сам. Темные волосы женщины влажно блестели, и он увидел, как из-под этих волос стекает длинное кровавое пятно — как кровь ползет по одежде, по младенцу у нее на руках и капает на тротуар. Мужчина обливался потом. Его парадная рубашка стала мягкой, как старая газета.

— Дай ее мне, — взмолился он. Женщина отказалась и крепче прижала ребенка к себе. — Зачем они стреляют? — сломленно сказал мужчина. — Как они могут?

По Чанъаньцзе катили новые бронированные грузовики, точно опаздывали на назначенную дальше по курсу встречу.

— Не бойся, — сказала женщина неподвижному младенцу. — Мы почти пришли, не плачь. Мы почти пришли.

Грузовики затормозили, и из них высыпались очередные солдаты.

— Фашисты, фашисты! — кричал какой-то старик в шортах и белой майке.

Его тут же окружили трое военных. Воробушек заметил подростка с фотоаппаратом, вскинутым к лицу. Солдаты обернулись и выстрелили в него. Воробушек, крича, бросился к подростку. Солдаты продолжали огонь. Один шагнул вперед и со всей злобой вонзил штык пареньку в живот. Тот схватился за штык обеими руками, крича, пытаясь выдернуть острие. К тому моменту, как Воробушек до них добежал, солдата уже и след простыл, а студент свернулся на земле, истекая кровью и внутренностями. Ремешок от фотоаппарата, перекрутившийся вокруг запястья, шевелился, точно в галлюцинации. На солдат обрушился град кирпичей, и один военный упал; толпа мигом удвоилась и утроилась и окружила беззащитного солдата. Как в замедленной съемке, в один из грузовиков влетел горящий матрас. Кто-то скинул его сверху из окна, и матрас взрывался на лету.

— Зачем вы сюда явились? — рыдала какая-то женщина. — Вас сюда не звали. Вы что, не понимаете? Вас обманули. Все это вранье!

Пусть нас не трогают, и мы не тронем!

— Да как вы можете в нас стрелять?

— Мы больше не встанем на колени!

А если тронут — мы не останемся в долгу!

— Убийцы, убийцы…

— Позор вам, позор!

Воробушек присел на колени рядом с подростком, который уставился на него как на знакомого — как на единственного, кого он видел.

— Скажи, как тебя зовут, — велел Воробушек.