Не говорите Альфреду

Хорошо, думала я, пусть так, но мне было грустно видеть, что Филип не проявляет признаков влюбленности в Норти. Он пылал страстью к Грейс, и я боялась, что, когда пламя угаснет за недостатком топлива, его не сумеет разжечь Норти, которую он рассматривал как очаровательную и забавную младшую сестру. Я так ей и сказала. Норти выяснила, что предметом его любви является Грейс (просвещенная на сей счет, вероятно, одним из поклонников, надеявшимся повысить собственные шансы), и пришла ко мне, с ромбовидными глазами, дабы поделиться своим огорчением.

– Гадкая, гадкая Грейс, как он мог?

Я сочла, что лучше быть с ней суровой, чем сочувствующей.

– Когда мы говорили с тобой о Грейс в прошлый раз, ты сказала, что она обворожительна.

– Никогда! Идиотка, которая грассирует и одевается как француженка. К тому же она стара, как мир.

– Того же возраста, что и Филип.

– Для мужчины всё совсем иначе, как ты и сама знаешь. Фанни, я не могу этого понять.

– Мы никогда не понимаем, почему нам предпочли кого-то другого.

– А Альфред когда-нибудь предпочитал кого-то другого?

– Да, и это было печально.

– Но ты справилась?

– Как видишь. Думаю, на самом деле это хорошо, что ты знаешь о Филипе и Грейс.

– Почему? Я была гораздо счастливее до этого.

– Теперь ты не будешь питать ненужных иллюзий.

– Для меня более опасно впасть в отчаяние.

– Не впадай в отчаяние, но и не питай слишком много надежд. Помни, что было бы чудом, если бы Филип в данных обстоятельствах влюбился в тебя.

– Ну, чудеса ведь случаются. Почему бы Богу не сделать что-нибудь для меня?

– Да, я только говорю, чтобы ты на это не рассчитывала.

Филип, услышав эти слова, входя в Зеленую гостиную, сказал:

– Если ты охотишься за чудом, обратись к святому Экспедиту. Это милый маленький римский святой, который занимается безнадежными делами, он обретается в церкви Святого Роха. Только он не любит, если начинаешь просить раньше, чем дело действительно проиграно. Ты должна быть уверена, прежде чем его беспокоить. Скоро нам можно будет призвать его на помощь в деле Европейской армии. А какого чуда хочешь ты?

– Любовь и только любовь подвигла короля Эдуарда оставить свой трон.

– Ох, любовь! Только не говори мне, что ты безнадежно сохнешь по Буш-Бонтану.

– Ты же знаешь, что нет, жестокий ты человек! – В глазах Норти мелькнули слезы. – Ты прекрасно знаешь, кто это.

– Ах да, я забыл! Это гиблое дело, могу тебя заверить, а мне ли не знать? Ну-ну, вытри слезы. Ты собираешься в парламент, посмотреть, как старик представляет свое министерство?

– Конечно. Я же его Эгерия[54].

– Опять не ляжешь спать до пяти часов утра? – усмехнулась я.

– Нет. Он собирается произнести одну из своих коротких речей – не более двух часов. Говорит, что его выкинут к полуночи.

– Вот оно что? – сказал Филип. – Превосходно. Тогда мы сможем вернуться к островам Менкье.

– Как бы мне хотелось больше знать об этих островах, – вздохнула Норти.

– Мне тоже, – произнес Филип.

– Почему наши газеты постоянно пишут, что французов нужно убедить отказаться от них ради собственной пользы?

– Потому что они необходимы нам.

– Если нам их иметь полезно, тогда почему французам полезно от них избавиться?

– Они почти принадлежат нам. Потом есть еще наш альтруизм. При нашей большой, подлинной, искренней любви к французам, зная, что им будет лучше без этих островов (а также без великого множества других мест), мы готовы снять с их плеч этот груз. В общем, перестань задавать вопросы. Я государственный служащий, политика не имеет ко мне отношения, я здесь для того, чтобы подчиняться приказам. Могу добавить, как мне чертовски хочется, чтобы проклятый вопрос был решен и забыт, – он отравляет мое существование.

Зазвонил телефон.

– Ответь, – попросила я Норти, – и спроси, кто это.

– Алло… о… да, он здесь… а кто говорит? Quelle horrible сюрприз! Это тебя, вычурный иностранный голос, – громко сказала она, передавая трубку Филипу.

– Грейс? Не обращай внимания, у нее с головой нелады. В «Таймсе»? Нет, не видел. Передовица? Ну, это не в последний раз, им каждый день надо чем-то заполнять это пространство – что скверно для них. И письмо от Спирса? Нисколько не удивлен. Но, Грейс, я уже говорил, это не имеет ко мне никакого отношения. Я не одобряю и не осуждаю, от меня не ждут никакого мнения. Нет, я не стану уходить в отставку, это никогда не приносит пользы, и кроме того, остаешься без работы. Ты хочешь, чтобы я покинул Париж? И все из-за нескольких скал, которые, честное слово, в любом случае ничего не значат? Мы скоро поговорим об этом. Да, буду, конечно, с большим удовольствием. – Филип положил трубку и обратился ко мне: – Мы ведь оба там обедаем, не так ли, Фанни? Грейс хочет, чтобы потом я взял ее в парламент.

– Ты сказал, что заедешь за мной и возьмешь меня! – Глаза Норти наполнились слезами.

– Но мы возьмем и тебя. Грейс не возражает.

– Зато я возражаю.

– А! Тогда лучше скажи, чтобы они прислали за тобой президентский автомобиль.

– Очень смешно и остроумно.

– Жером сможет тебя отвезти, дорогая. Отправь его к Валюберам, только и всего.