Не говорите Альфреду

– Мое мнение, что учеба в Итоне сведет к минимуму опасность подобных экстремальных фаз в случае Чарли и Фабриса.

– Unberufen[105], – произнес Альфред, и мы въехали во двор отеля «Дудевиль», где находилось итальянское посольство.

Глава 17

Слово «unberufen» прозвучало непривычно в устах Альфреда. То ли из-за возраста, то ли из-за нового статуса – он, похоже, смягчился. Год назад Альфред перевел бы наш разговор в машине на иные темы и не произнес бы «unberufen». Однако, когда на следующий день перед ланчем Кэти сообщила мне, что его лично вызывает по телефону Виндзор, я поняла, что его желание не сглазить было напрасным. Альфред как раз уехал в Компьенский лес отмечать Компьенское перемирие. Я ответила, что приму звонок сама. Без сомнения, случилось нечто неприятное, и напрасно я малодушно молилась, чтобы это оказалась моральная, а не физическая неприятность. Некоторое время на линии была неразбериха: «Алло, Виндзор… говорите, Виндзор…», во время которой в голове моей промелькнуло множество ужасных предположений. В тот момент, когда я услышала голос тьютора, явно недовольный, но не печальный, я приободрилась: значит, Чарли и Фабрис были по-прежнему живы. Тьютор сообщил мне, что мальчики уехали.

– Сбежали? – воскликнула я, пожалуй, слишком жизнерадостно.

– Люди в наши дни больше не сбегают. Хныкающий мальчик, которого стаскивает с почтового дилижанса младший учитель, остался в прошлом.

Я истерически рассмеялась.

– Нет, едва ли это можно так назвать, – продолжил он. – В любом случае побег – спонтанное действие, и оно может вызвать даже сочувствие. Это же был заранее обдуманный, организованный отъезд. Они попросили разрешения поговорить со мной после утренних занятий и объявили о своем отъезде, вполне вежливо, должен заметить. Потом все трое сели в «роллс-ройс», судя по всему, нанятый для этой цели, и укатили…

– Все трое?

– С ними был Валюбер.

– Ах, вот как! А они назвали какую-то причину?

– Причиной была еда – иными словами, никакой причины, поскольку, полагаю, еда у нас превосходная. Я сам ее ем. Они сослались на бедного маленького Билли, который в прошлом полугодии – вы помните эту трагедию – из-за нее якобы намеренно бросился в водослив плотины. Заявили, что возник выбор между групповым самоубийством и немедленным отъездом.

– Негодники! – Я подавила смешок.

– Едва ли мне нужно говорить вам, что я не смогу после этого забрать их обратно. Драма разыгралась на публике – учащиеся видели, как они уезжают. Похоже, они сделали остановку в Слау, чтобы Фабрис попрощался со своей любовницей и тремя детьми.

– Чепуха! – раздраженно бросила я. – Я слышу об этой любовнице из Слау всю свою жизнь – еще с тех пор, как в школе учились мои двоюродные братья. И о семерых женах короля Сиама, живущих за почтой. Типичные итонские байки.

– Не исключено. Я рассказываю вам только для того, чтобы вы поняли, как это действует на остальных учеников. Я не могу игнорировать подобное поведение.

– Да. А месье Валюбер знает?

– Еще нет. Я позвоню ему прямо сейчас.

– Только скажите мне, куда они поехали, хорошо?

– Не имею представления.

– Вы что же, их не спросили?

– Разумеется, нет.

Меня охватил гнев. За что мы платим этому типу? С невероятным легкомыслием он позволил этим детям, которых мы вверили его попечению, служа родине за рубежом, сбежать. Хорошо ему быть таким беспечным – он-то навсегда от них избавился. Мои же беды только начинались, но это, очевидно, оставляло его равнодушным.

– То есть вам больше нечего сказать?

– Боюсь, что нечего.

Я велела Кэти держать линию свободной, на случай если вдруг позвонит мадам де Валюбер. Вскоре я спросила ее:

– Что там с Норти? Я не видела ее сегодня утром.

– Она не спала всю ночь, возилась с котятами. Вроде бы у Мелюзины нет молока – слишком старая, вероятно, – поэтому приходится кормить их из пипетки. Бедная Норти старалась немного поспать, и я ее сменяла каждые два часа. Да еще один из них плохо сосет. По-моему, на линии мадам де Валюбер… это был голос ее дворецкого…

– Фанни, вы au courant [106]?

– Да, конечно. Этот идиот позвонил сначала нам. Я просто в ярости.

– Старый Тартюф! Вы когда-нибудь слышали нечто подобное?

– Это позор, Грейс. Я скажу Альфреду, чтобы ни пенни не платил за это полугодие.

– Мальчики никогда ему много не стоили – Сиги жил на посылки, которые я переправляла ему из Hédiard[107]. Негодяй! Спокойно звонит, дабы сообщить, что позволил мальчикам уехать, даже не взяв на себя труд выяснить, куда они направляются! Я думаю, их всех, бедняжек, в эту самую минуту убивает в тумане сексуальный маньяк…

– Надеюсь, что нет…

– Вы же знаете, что такое Англия, дорогая. А нельзя ли porter plainte [108]против школы?

– Что говорит Шарль-Эдуар?

– Он уехал в свой избирательный округ по случаю перемирия. А Альфред, как я понимаю, уехал в Компьен? Что нам следует сделать? Так ужасно думать, что эти дети совсем одни в Лондоне.

– Мы даже не знаем точно, поехали ли они в Лондон.

– Зная Сиги, я уверена, да. Кто будет их кормить?