Не исчезай

Да и правда, о чем это они? О замысловатых, спутанных целях и суждениях, о смутных надеждах, отчаянии и разочаровании, недоверии, бесшабашности, провалах памяти и отсутствии осознанных желаний?

3

Вернувшись обратно к подножию гор, Люба уже не знает, что делать дальше. Бездумно бродит по плазе, заходит в магазины, шарахается от людей. Погода не балует: близится середина весны, а здесь холодно, ветрено, дождливо. Горы облеплены блеклыми пятнами – то ли остатками ноздреватого снега, то ли голыми еще лесами с островками прошлогодней листвы. Она ходит и ходит, словно ждет кого-то, надеется на встречу. Сидит в маленьких кафе, пьет много кофе, бездумно глядит в окна или рисует на салфетках абстрактные цветы и листья.

В кафе-стекляшке, где она встретилась с Ниной, Люба устраивается за тем же столиком у окна. Здесь тоже холодно, парень за стойкой стоит скучный – посетителей нет, только Люба, пьющая, пытаясь согреться, сначала черный кофе, а затем уже какао со взбитыми сливками. Она вздрагивает от шума кофеварки, от шорохов; ей кажется: сейчас кто-нибудь войдет, скажет что-то важное, и она очнется от странной нервной спячки.

На третий день ей приходит в голову мысль поехать туда, где жил Фрост, посмотреть на его последний дом и там решить что к чему. Она, долго не раздумывая, собирает вещички и отправляется в Вермонт.

4

Летом 1920 года владельцем старого викторианского здания, раскинувшегося у подножия Зеленых гор (Green Mountains), завещанного колледжу бывшим членом его правления Джозефом Бателлем, оказался Миддлбери-колледж. Тем же летом решено было основать там летнюю аспирантуру английской и американской литературы, разместившуюся во вместительном старом здании. Любе оно напоминает большой дом, дачу где-нибудь на Карельском перешейке, построенную еще финнами в 30-х годах прошлого столетия. Ей на минуту показалось, что она попала обратно в детство, вот сейчас завернет за угол, а там ее велосипед у забора, бабушка ждет с обедом, мальчишки гоняют на самокатах, а впереди долгая, не известная еще, зовущая жизнь.

Программа для будущих литераторов унаследовала не только здание и землю вокруг, но и старое название отеля – «Буханка хлеба». Узнав о новой программе, Фрост тут же предложил свои преподавательские услуги. Но те сто пятьдесят долларов, которые готов был заплатить знаменитому поэту за серию из пяти лекций декан Миддлбери Вилфред Дэвисон, показались Фросту неадекватными, и он отказался.

Тем не менее, когда в 1926 году колледж принял решение организовать здесь летнюю программу обучения писательскому мастерству (под тем же привлекательным хлебным названием), поэт-лауреат посчитал необходимым принять участие в конференции и стал наезжать сюда чуть ли не каждое лето. Он проводил здесь лекции и семинары, и в какой-то момент его кандидатура даже рассматривалась при обсуждении возможных претендентов на пост директора.

Самым знаменательным во всей этой хлебной истории стал 1932 год. Тогда управление литературной конференцией взял в свои руки бывший гарвардский профессор Теодор Моррисон – поэт, известный литературный критик и редактор; но, что самое главное, он был мужем Кэй. Начиная с момента вступления Теда Моррисона в должность Роберт и Элинор Фрост приезжали в Миддлбери неоднократно.

Как и Элинор, Кэй была дочерью священника. Роберт познакомился с ней еще в 1918 году – после своего выступления в литературном клубе. Они встретились вновь в 1936 году, когда Фроста пригласили прочесть курс лекций в Гарварде.

5

Двадцатого марта 1938 года в Гейнсвилле, округ Алачуа, штат Флорида, после обширного инфаркта скончалась Элинор Мириам Фрост, в девичестве Уайт. Сердечный приступ случился, когда она поднималась по лестнице дома на второй этаж. Она не устояла на ногах и упала на колени прямо на лестнице. Фрост с сыном подняли Элинор и отнесли ее в спальню. С момента первого сердечного приступа у нее на протяжении последующих двух дней было еще семь инфарктов, в результате чего она и скончалась.

Роберта не пускали к жене, но он слышал приглушенные разговоры в спальне, голос Элинор и голос врача, ее стоны. Фрост был в таком состоянии, что врач запретил ему подходить к жене. Она ушла, так с ним и не простившись.

Фроста охватывает смятение. Он не может себе представить, что ее уже нет. Что это – предательство? Элинор его оставила, ушла, отказалась от него? Виновен ли он в ее смерти, как все эти годы он считал себя виновным в смерти их первенца? И если виновен, то здесь перемешалось все: его стихи, карьера поэта, его неуемная страсть, эти бесконечные беременности, переезды с места на место, ее желание обосноваться на одном месте, пустить корни и его стремление к перемене мест… и смерть детей, и вечная нехватка денег, и его депрессия…

6

Элинор умерла, ей уже легче, она уже в лучшем мире… или нет ее, нет совсем, а Роберт слег, ему настолько плохо, что он не может присутствовать на ее похоронах. Он потерян, беспомощен, неутешен.