Не ищи меня

Я уже поняла, что никогда не смогу быть матерью Эмили. Как я могла растить ее и любить, словно родную дочь, зная, что мы совершили? Это было невозможно. Я больше так не могла. Более тридцати лет я боготворила землю, по которой ступает Ники, и вот теперь разлюбила его. Увидела таким, какой он есть.

Подняв голову, я оглядела эту чужую комнату. Мне стало стыдно. Каждая вышитая подушечка, каждое узорчатое покрывало, каждый акварельный пейзаж – все было здесь для того, чтобы мы чувствовали себя как дома. Но мы превратили этот дом в место, полное насилия и ненависти. В место, где ребенок безутешно плачет по матери.

Мне хотелось вернуться в свою квартиру, к своей одинокой жизни. Хотелось освободиться от Уоррингтонов, забыть последние несколько лет и двигаться дальше. Да, но Ники оплачивал мою ренту и содержал меня. Собственных денег у меня было очень мало. Когда мы с Ники снова сошлись, я забросила свой интерьерный бизнес, и долг от неоплаченных налогов составил тысячи фунтов. Он не пойдет мне навстречу. Если я сейчас его покину, то останусь ни с чем. Хуже того, стану его врагом. Я видела, что он готов был сделать с Наташей. Что он сделает со мной?

Глава 37

Тогда

Дженнифер

– Готово, – сказал Ники, заходя на кухню и убирая телефон в задний карман джинсов.

Я смела картофельные очистки в мусорку и подняла глаза.

– О чем ты?

– Я выставил дом на продажу. Всем занимается агентство в Чессингтоне. Я дал согласие на то, чтобы они сами там убрались, обставили комнаты, как им хочется. И выторговал двухпроцентную комиссию.

Он лучился самодовольством, как будто только что провернул какую-то крупную сделку.

Слабое удовольствие от предвкушения жареной курицы испарилось; я положила нож на доску.

– Почему ты не посоветовался со мной?

– Это мой дом, что хочу, то и делаю. – Он закинул в рот кусок сырой морковки. – Ладно тебе, Джен, сама знаешь, нам нельзя туда возвращаться, не сейчас.

– Знаю. Ты прав. Просто… – Глаза защипало. Все терзания, через которые я прошла последние три года, наблюдая, как Наташа захватывает мой дом – спит в моей постели, готовит на моей кухне, живет моей жизнью, – казались бессмысленными. Единственным, что не давало мне сломаться, была мысль, что однажды я верну себе свой дом.

– Правила игры изменились, – сказал Ники. – Нужно поселиться на новом месте, где нас никто не знает.

Я вздохнула.

– Эмили скучает по дому.

«И по матери», – добавила я мысленно.

Он презрительно фыркнул:

– Она его, наверное, уже не помнит.

– Не думаю.

Я посмотрела в потолок, представляя, как Эмили спит у себя в кроватке. Она так отчаянно сопротивлялась укладыванию, что мне пришлось оставить ее и дождаться, когда она заснет от плача. Каждая минута дневного спокойствия стала бесценной. С первой секунды ее пробуждения я не могла дождаться, когда она снова закроет глаза, и если Ники тревожил ее дневной сон, меня обжигала безумная ярость.

Глядя на Эмили, я всегда вспоминала ее мать, тем более что они были удивительно похожи. В прелестных голубых глазах Эмили я видела обвиняющий взгляд Наташи, а в том, как она сжимала губы и отказывалась есть кашу, видела Наташину ненависть ко мне. Это Наташа щипала мне руки, когда Ники не видел, и пинала меня по голени, когда я ее поднимала. Это Наташа била меня игрушками. Наташины истошные крики вонзались мне в мозг так, что мне начинало казаться, что у меня из глаз вот-вот брызнет кровь.

Я не винила Эмили. В роли матери я потерпела полное фиаско. Удивительно, но для человека, который столько лет мечтал о ребенке, у меня совершенно отсутствовал материнский инстинкт. Она сразу меня просекла. Она чувствовала, что что-то не так, и это связано с исчезновением ее настоящей матери. Она никогда этого не забудет. Да, воспоминания о Наташе померкнут, но правда сохранится где-то в подсознании и никогда не исчезнет. Глубоко внутри она всегда будет чувствовать, что я подделка. И всегда будет меня ненавидеть, сама не понимая, почему.

Ники внимательно следил за выражением моего лица, пока я смотрела в окно невидящим взглядом, потерявшись в своих виноватых мыслях. Он подошел ко мне и положил руки мне на плечи, с такой силой их стискивая, что мне стало больно.

– Все будет хорошо. Тебе просто нужно расслабиться, – сказал он.

– Прости, я безнадежна, – ответила я, отдаваясь боли, в то время как его пальцы все глубже вонзались в узлы у меня между лопатками.

– Нет, неправда, ты отлично справляешься с детьми. Эмили просто выбита из привычной колеи и капризничает. Поэтому мы должны все продать и двигаться дальше. Начать новую жизнь, – он поцеловал меня в шею, и по моему позвоночнику пробежала дрожь. – Я говорил со знакомыми в Торонто. Похоже, там неплохие шансы получить работу.

Я повернулась к нему, поднимая брови.

– Торонто?

– Отличный город. Тебе понравится, Джен, и Эмили тоже.

– Я не хочу жить в Канаде, – ответила я, яростно качая головой. – Это же за тысячи километров от твоей семьи, моих друзей – всех. А как же моя работа?

Он поднял руку и погладил меня по щеке, как будто этим жестом мог стереть все сомнения.