(Не) люби меня

И если после первого отказа еще оставалась надежда, то теперь король понял, что предстоит настоящая война. Женщина, которую он захотел, которую уже в мыслях считал своей, не желала его.

Он снова и снова видел отчаянно блестящие глаза, дрожащие губы, чувствовал тепло и упоительный запах ее тела. Эта женщина должна принадлежать ему. Только он достоин владеть таким сокровищем. Она досталась Верею по недоразумению, и эту ошибку надо исправить.

И город, и замок уже спали, но это было только на руку – Дидье хотел сразу скрыться в своей комнате, чтобы никого не видеть и ни с кем не говорить. Но стоило ему оказаться в коридоре, где располагались спальни, как открылась дверь и на пороге появилась Тегвин. Она не ложилась, потому что даже не переоделась ко сну. Лицо ее выражало крайнее беспокойство, и это взбесило короля. Тегвин впервые разозлила его, хотя ничего не сказала и не сделала.

– Где вы были? – спросила она сострадательно. – Лорды потеряли вас, и я…

– Меня не было часов двенадцать, – ответил он резко. – За это время небеса рухнули на землю?

– Но вы могли хотя бы сказать…

– Я король или нет? – он даже не остановился перед женой, сразу пошел дальше. – Могу я уехать, не оповещая об этом двор?

– Конечно, можете, сир, – раздался позади голос лорда Кадарна.

Тут пришлось остановиться и оглянуться. Дидье скрестил руки на груди, наблюдая, как из-за плеча королевы выглядывает мясистое лицо ее родственника – красное и важное. А чуть дальше притаился сынок, не рискуя показаться из-за дверного косяка.

– Ее величество волновалась, – произнес лорд Кадарн грозно, но это больше походило на потрясание огородным пугалом. – Вы могли известить хотя бы ее, если вам не до нас, ваших преданных вассалов…

– Напрасно волновалась, – процедил Дидье сквозь зубы.

– Теперь я это вижу, – тихо сказала Тегвин и склонила голову.

– И все же, неразумно было уезжать из замка одному, без охраны, – не желал успокоиться лорд Кадарн. – Где вы были?

– Ты уверен, что и в самом деле хочешь спросить меня об этом? – спросил Дидье, испытывая огромное желание ударить кулаком эту красную высокомерную физиономию.

Лорд Кадарн тут же замолчал и насупился, но королева вдруг шагнула вперед, и прежде, чем Дидье успел ее остановить, оттянула ворот его рубахи.

– Что это?! – спросила леди Тегвин с ужасом. – Это… это след от укуса?! – она ахнула, тут же отдернула руку и пробормотала извинения.

Принц выглянул в коридор, и в его глазах король увидел неприкрытую ненависть.

Они знали. Они все прекрасно знали, где он был. И эта их осведомленность, и молчаливое неодобрение не добавили сердечности.

– Кто-нибудь возомнил себя королевским исповедником? – спросил Дидье ледяным тоном.

Тегвин вздрогнула и попятилась. Лорд Кадарн мотнул головой и исчез в комнате вместе с принцем.

– Вот и чудно, – подытожил король. – Спокойной ночи.

– Доброй ночи, – тихо отозвалась Тегвин.

Не желая, чтобы его беспокоили, Дидье запер изнутри двери спальни. Ему совсем не хотелось, чтобы притащилась Сибилла, и даже Лиммерика он не хотел видеть. Старикан и так видел его насквозь, а теперь без труда бы догадался, что король потерпел позорное поражение в бою на фронте любви. Но проигранный бой – это не проигранная война.

Война…

Неужели, он и в самом деле будет сражаться с леди Дианой Верей? Хотел бы сражаться – взял бы ее еще там. От одной мысли об этом желание вспыхнуло со страшной силой. Завалил бы ее, заглушил крики подушкой, и любил бы до тех пор, пока эта строптивица не поняла, что создана только для него…

Он увидел собственное лицо, отраженное в зеркале – безумное, дикое, совсем не похожее на человеческое, и опомнился.

Нет, с ней невозможно поступить подобным образом. Это все равно, что бить шпорами чистокровную кобылицу, у которой шкура тонкая и гладкая, как атлас. Эта женщина слишком драгоценна, чтобы ломать её. Она должна прийти сама. И только в этом будет полная победа. Сладкая победа.

Ему не достаточно будет только ее тела. Он хотел ее саму – чтобы она смеялась и заигрывала с ним, как с Вереем, чтобы танцевала и шутливо говорила: «Да, мой господин».

Но для этого надо убедить ее, что Верей ей не подходит. Король не допускал и мысли, что она может любить Верея по-настоящему. Верей – ничтожество, трус.

«Любят не за что-то, а вопреки…» – слова, сказанные Дианой, припомнились и заставили поморщиться. Любят не за что-то. Глупости, любить надо лучших. Потому что только они достойны любви.

Утром он встал еще более раздражительным и не сдержался, когда камердинер помогал ему надеть камзол и проявил недостаточную расторопность. От крепкой зуботычины лорд Белвиль едва не упал, а сэр Лиммерик, присутствовавший при этом, сделал вид, что ничего не заметил, но заметно присмирел, и за все утро не сказал ни одного лишнего слова.

Во время обеда мажордом, перебирая письма и прошения, полученные королем утром, на собрании лордов, задержал в руках одно и прочитал:

– Леди Бригитта Верей просит принять ее в любое удобное для вас время, сир.