(Не) любимая жена Владыки драконов

Возвращаться во дворец не хочется. По крайней мере, не сразу. Да и надо заехать на базар за тыхмой. Не возвращаться же с прогулки с пустыми руками. Я не хочу вызвать новые подозрения у мужа. Он и так подозревает меня в том, что есть и чего нет.

Быки не пройдут в узких рядах между палатками, поэтому, оставив карету у фонтана, мы с джиннами направляемся на базарную площадь.

Когда я была здесь первый раз, мне всё казалось уютным и по-восточному самобытным. Сейчас я вижу совсем другое. Лужи под ногами, грязные тканые навесы над покосившимися прилавками и не слишком дружелюбных торгашей. Вон продавец костерит покупателя, отказываясь возвращать ему деньги за подпорченный товар. А вон почти посреди базарной площади зловонная помойка.

Джинны безмолвно следуют за мной. Но я не знаю куда идти. Что такое тыхма? Понятия не имею. Спрашивать об этом у духов как-то неловко. Подумают ещё, что их госпожа не дружит с головой.

— Скажите, где я могу купить тыхму? — тихо интересуюсь у старушки, которая торгует пряжей.

— Точно не в этой части базара, — фыркает она. — Ищите торговцев фруктами.

Это было грубо, но информативно. Теперь я хотя бы знаю, что тыхма — фрукт. Ну или что-то вроде того.

Прилавки, заваленные фруктами и овощами, нахожу быстро, а вот понять, что из этого тыхма, невозможно. Ценников с наименованием товара здесь нет.

— Скажите, у вас есть тыхма? — спрашиваю у продавца.

— Госпожа, вы стоите рядом с ней! — отзывается продавец.

Да? Я думала, это обычная тыква… Выглядит она именно так. Оранжевый плод небольшого размера.

— Дайте мне парочку, пожалуйста, — достаю из кошелька два хамма и протягиваю их торговцу. — Этого хватит?

— Этого хватит, чтобы купить все, что у меня есть! — восклицает он.

Лукавит, наверное. Забалтывает покупательницу. Но мне всё равно. Настроение ниже плинтуса.

— Спасибо, — благодарю торгаша, забирая у него корзины с покупками.

— Подождите, госпожа, у меня есть нарезанная тыхма, — берёт с прилавка огромный зелёный лист, свёрнутый кульком, и протягивает мне. — Возьмите, чтобы перекусить сейчас.

В кульке нарезанная крупными кубиками тыхма. Если за целую я отдала два хамма, то четверть в нарезке стоит — три. Маркетинг на уровне… Но аромат тыхма источает невероятный! Её запах чем-то похож на дыню, только ещё привлекательнее. И я с лёгкостью отдаю продавцу деньги.

Перекусить решаю на рыночной площади — до кареты не дотерплю точно. Тыхма очень вкусно пахнет. Дамла не соврала, когда сказала, что она нежная и сочная.

Джинны — у каждого в руках по корзине — стоят недалеко и терпеливо ждут, когда госпожа закончу трапезу. А я сижу на перевёрнутой бочке, кусаю квадратный кусочек тыхмы и стараюсь не смотреть по сторонам. Всё такое серое и убогое, что аппетит может пропасть.

Я так сосредоточена на еде, что не сразу замечаю стайку детей, которые бегают рядом. Босоногие, грязные, одежда рваная. Пятеро: две девочки и три мальчика. Самому маленькому от силы лет пять. А глаза у них голодные…

— Вы хотите есть? — встаю с бочки.

— Можно нам по кусочку? — вперёд выходит самая старшая и, видимо, самая смелая девочка.

Рыженькая, с засаленными волосами и курносым носиком. Красотка! Будет… Если отмыть и приодеть.

— Конечно, — киваю. — Налетайте! — с улыбкой отдаю ей лист, в который завёрнуты кусочки тыхмы.

Это не стайка детей. Это стая голодных волчат! Едят они жадно, но при этом успевают совать куски фрукта пятилетке. Мальчишка не может всё удержать в маленьких ручках. Квадратные кусочки валятся в грязь, а он пыхтит, собирает их и ест. Малыш с набитым ртом, перепачканный соком тыхмы вперемешку с глиной — душераздирающее зрелище.

— Где ваши родители? — спрашиваю, сглотнув комок горечи.

— У нас нет родителей, госпожа, — рыжая снова берёт инициативу на себя. — Мы жили в приюте, но он сгорел несколько месяцев назад.

— И где теперь вы живёте? — у меня в груди холодеет от догадки.

— Здесь, — девочка показывает пальцем на бочки. — В них удобно спать.

Ужас! Дети живут на рыночной площади в бочках! И им удобно… А что будет, когда придёт зима? Они ведь насмерть здесь замёрзнут! Ни у одного из детей элементарной обуви на ножках нет, не говоря уже о тёплой одежде.

— Сколько вас было в приюте? — даю чистый кусочек тыхмы малышу и поглядываю на рыженькую.

— Десять, госпожа. Но остались только мы.

Я даже не спрашиваю, что случилось с остальными. У меня и так сердце разрывается от боли. Нельзя бросать здесь детей.

— Значит, так… вы едете со мной, — заявляю уверенно.

— Куда? — рыжая девочка пугается и, схватив за руку самого мелкого, отступает от меня.

Остальные ребята тоже напрягаются и смотрят исподлобья. Дружно так смотрят…

— Не надо бояться, — объясняю детям. — Меня зовут Аиша, я жена владыки Ханара. Слышали о таком?

— Да ну?! — рыженькая даже рот приоткрывает от удивления. — Правда?!

— Чистая правда! — подмигиваю ей с улыбкой. — Как тебя зовут?

— Айза, госпожа, — разволновавшись, она дрожит, но улыбается мне в ответ. — Это мой брат Ахмат, — треплет пятилетнего мальчика по тёмной макушке. — А это Джади, Мехмет и Акбар, — знакомит меня с остальными детьми.