Не мамкай!

Питание в школе, точнее качество еды, было, есть и остается больной темой для родителей. Да, когда в школах работали повара и еда готовилась на школьных кухнях, было вкуснее. Я застала то время, когда в дежурство классов по школе входила и уборка в столовой. До сих пор это остается одним из самых ярких воспоминаний и страхов моего детства.

Две девочки поступали в распоряжение школьной поварихи. Дежурные по кухне должны были загружать грязные тарелки и стаканы в посудомоечную машину. Здоровенная махина занимала почти всю подсобку. Машина грохотала, издавала страшные звуки, заглатывая в свои недра посуду. В комнатушке было душно, жарко, и стоял такой пар, что дальше тарелки в руках я ничего не видела. Механизм двигался беспрерывно. Приходилось проявлять сноровку, успевая аккуратно ставить тарелки в резиновые держатели. Я завороженно смотрела, как тарелки уезжают, обмахиваемые резиновыми лентами, и исчезают где-то внутри. На другом конце стояла баба Люся и принимала посуду. Бабу Люсю я не видела, только слышала звук – она с грохотом укладывала тарелки в ровные стопки. Потом она появлялась и выставляла тарелки на стол. Кто-то из девочек говорил, что баба Люся может зараз унести сто тарелок. Кто-то спорил и настаивал на большем количестве. Но меня поражало не количество посуды и несомненное мастерство бабы Люси, а ее красные, воспаленные руки.

Лишь один раз я набралась смелости и заглянула по другую сторону посудомоечной машины и попробовала снять одну чистую тарелку с потока. Заорала тут же, выронила и разбила. Тарелка была огненной, такой горячей, что невозможно удержать в руках. Баба Люся не стала меня ругать. Только заставила подмести осколки.

Мне нравилось дежурить по столовой. Смотреть, как баба Люся с легкостью тягала здоровенные кастрюли, на которых было написано «Компот», «Первое», «Подлива». Нравился запах булочек с сахаром, которые она пекла по настроению. А настроение у нее случалось через день. Нравилось смотреть, как повариха шмякала из кастрюли здоровенный кусок теста, которое разве что не дышало. Обминала, посыпала мукой, «договаривалась» с ним. Пришептывала, ласкала.

Моим сыну и дочери тоже повезло. У них в младшей школе была такая повариха, тетя Надя. Она выкормила не одно поколение детей и чуть ли не каждого ребенка знала по имени. Когда она увидела мою дочь, сразу признала в ней Васину сестру. Сын в школьной столовой ел только гречку и пил компот. Любил пирожки. Терпеть не мог гуляш, за который я бы жизнь отдала. Один раз тетя Надя дала мне попробовать – умереть не встать. Но Вася не признавал еду под соусом. Никакую.

Тетя Надя билась с Васей, как с родным внуком. Вся школа ела борщ, мой сын пил куриный бульон, который для него персонально варила повариха. Тетя Надя пекла такие пирожки – с повидлом, с капустой и яйцом, яблоками, что за ними выстраивалась очередь из родителей. Тогда еще можно было спокойно зайти в школу и купить пирожок в столовой. Не существовало ни турникетов, ни пропускной системы по карточкам. Никто не требовал паспорт. Брали по пять, десять штук пирожков с разными начинками. Парочку уминали в ожидании детей.

Ни одно детское мероприятие – от торжественной линейки до празднования 8 марта – не обходилось без школьных пирожков, которые покупались на весь класс. Каждому по два. На Новый год просили повариху испечь большой яблочный пирог, который съедался мгновенно.

Вася с возрастом стал всеядным. Сима же остается избирательной малоежкой. Мясо только в виде котлеты и то через силу. Рыба – только с большим количеством компота. Огурцы без кожуры, помидоры без мякоти. Регулярные занятия спортом не способствуют появлению у нее аппетита. Тренеры ее хвалят – она не разъедается, после каникул не появляются ни живот, ни попа. Она растет, тянется вверх, но стрелка на весах не меняет своего значения. Как будто все для спорта – идеальная фигура, конституция и добровольное сидение на диете.

Если честно, я надеялась, что школа ее переучит в смысле питания. А спортивные нагрузки заставят прятать сладкое под подушкой и заглатывать любую еду, не жуя. Дочери уже одиннадцать, а я по-прежнему не знаю, чем ее накормить.

В младшей школе благодаря тете Наде детей кормили очень вкусно: манная каша, омлеты, какао на завтрак. Хлеб лежал на отдельной тарелке, бери сколько хочешь. Как и добавку. Сима не ела. Повариха решила, что отныне цель ее жизни – накормить эту девочку.

– Что хочешь? Скажи! – просила тетя Надя, нависая грудью над головой моей дочери. – Я дома приготовлю и тебе принесу! Что любишь?

Сима молчала. Лишь бросила взгляд на еще одну тарелку, на которой лежал нарезанный тонюсенькими ломтиками плавленый сырок.

– Сыр? – Тетя Надя поймала ее взгляд.

С того дня у моей дочери было персональное питание. Тетя Надя укладывала кусочки плавленого сыра даже на манную кашу и лишь в таком сочетании Сима соглашалась съесть хотя бы половину порции. К гречке ее тоже приучила повариха, посыпая сверху натертым на терке сырком.