Не мамкай!

– Мам, можно я буду дружить с Дашей? – спросила дочь. – А ты ее весели иногда своими историями. Иначе она вообще улыбаться не будет. Она очень по маме скучает и поэтому так плохо себя ведет. Еще я с Полиной подружилась. Представляешь, она без очков вообще ничего не видит! И в своих очках почти не видит. Она обруч вслепую может поймать! Только ее маме не говори, ладно? А то ее больше на гимнастику не поведут, а Полине нравится. Поэтому она скрывает!

У Даши не отбирали телефон, как обычно поступают на сборах: выдают по вечерам, чтобы поговорить с родителями, в остальных случаях связь держится через тренеров. Дашина мама не обрывала телефон от волнения. Вообще не звонила – ни дочери, ни тренерам. Даша как-то позвонила и бросила телефон на асфальт. Мама оказалась занята и говорить не могла. Девочка же привлекала к себе внимание всеми возможными способами – от скандалов с тренерами до внезапных исчезновений. Все бежали искать Дашу, которая могла запереться в туалете, вызвать рвоту и объявить, что у нее булимия. Про собственную семью рассказывала ужасы – мол, мать ее бьет, у папы любовница, мама тоже в поиске и в статусе «все сложно». И никто не знал, что из рассказов Даши правда, а что выдумка.

Девочка, конечно, доводила всех до исступления – иногда материлась как сапожник, строила глазки официантам в кафе, где обедали спортсменки, убегала в неизвестном направлении. К заключительному открытому занятию, на которое вызвали фотографа, а все девочки должны были прийти с прическами, от Даши у всех дергался глаз. Она попросила у одной из мам гель и попробовала сделать прическу самостоятельно, вылив на голову полтюбика. Она подходила к взрослым и спрашивала: «Я красивая? Правда?» Мне она сказала, что хочет побыстрее вырасти, чтобы стать красивой. Потом я обнаружила ее в туалете – Даша плакала из-за лифчика, который торчал из-под формы. Била себя по груди и говорила, что она уродина. У нее случилась истерика, и она не вышла на тренировку. Я сидела с ней рядом на полу в душевой и рассказывала про менструацию – мама дочь не подготовила. И девочка думала, что умирает. Я отвела ее в магазин и показала, какие есть прокладки и что означают нарисованные капельки.

Мне было до безумия жаль девочку. Даша сказала, что ездит одна с шести лет и привыкла. Но она не привыкла. Скорее, привыкла ее мама, спокойно отпуская дочь с незнакомыми людьми.

Я смотрела на Дашу и вспоминала Ксюшу, девочку, с которой сидела по ночам много лет назад. Интересно, какой она выросла? Сейчас ей двадцать, как моему сыну.

Через месяц после совместных сборов я должна была отправить дочь на другие. Уже одну. Впервые в ее и моей жизни. Дома разразился скандал. Сын считал, что я все делаю правильно – пора, самое время. Муж был категорически против. Когда я принимала это решение, была спокойна: сборы в Подмосковье, ехать полчаса, если что – заберу. Дочь готова. Она разумная, очень ответственная. Проследит не только за собой, но и за младшими девочками – ей это в радость, в удовольствие. Я знала, что она умеет увлечь рисованием, чтением, играми, вроде крестиков-ноликов, остальных, и не сомневалась в том, что в ее комнате будет царить идеальный порядок и соблюдаться режим дня. К ней в комнату во время тихого часа или свободного времени станут приходить девочки, тихо садиться рядом и рисовать. Так, собственно, и произошло. Но тогда, после общения с Дашей, я потеряла уверенность в правильности решения: хочу ли я, чтобы моя дочь стала такой же – уверенной, рассудительной, самостоятельной, прагматичной, но готовой кинуться к чужой женщине, которая может ее обнять и рассмешить? Или такой же, как Полина, которая скрывает от мамы, что ничего не видит даже в очках? Хочу ли я, чтобы дочь быстро и резко повзрослела, или лучше растянуть ей детство? Мое поколение взрослело слишком рано, что такое инфантилизм наши родители не знали, даже понятия такого не существовало. Конечно, я хочу для своих детей другого – дать им защиты столько, сколько смогу, пока они мне позволяют. Я хочу оттянуть их взросление и тем более не хочу делать его вынужденным, как было в моем детстве. Но в то же время я мечтаю передать им то, чем владею сама и многие из моего поколения, – умение стоять на ногах, справляться со сложностями, находить друзей, не теряться, брать себя в руки.

Неожиданно мне написала Ира – давнишняя приятельница, бывшая коллега: «Можно тебе позвонить?» Я перезвонила сама, решив, что что-то случилось. С Ирой мы давно не слышались и не виделись, но поддерживали виртуальную связь в соцсетях. Судя по фотографиям, которые она выставляла, все было отлично – работа, любимый единственный сын Гриша, сама красавица.

– Скажи мне, что я все сделала правильно, – попросила Ира таким голосом, что я испугалась.