Не могу больше (СИ)

Возбуждение быстро перерастало в непристойную похоть: сделать хоть что-нибудь. Мерзкое. Вызывающе отвратительное. Пошлость и грязь. Быть развратным и откровенно бесстыдным. Стянуть до колен штаны и трусы. Выставиться напоказ — любуйся, пока я жив. Такое ты вряд ли ещё увидишь.

Вот так — одним сумасшедшим рывком.

Плевать.

Смотри, смотри, как Джон Ватсон сходит с ума.

Член огромный, багровый до черноты. Жаждущий. Мокрый.

В запястье впиваются окоченевшие пальцы, и умоляющий голос снова шепчет, терзая душу: — Не надо. Оденься, прошу тебя.

— Пошел. Вон. Чертов. Ублюдок.

Джон готов переломать эти пальцы и задушить этот голос — у него стоит. У него разрываются яйца. Он больше не может терпеть. И потому, обхватив себя ладонями и выдохнув из самых глубин, оттуда, где всё раскалено добела, от наслаждения сгибается пополам…

Оргазм его убивает — до того он ужасен. Ни удовольствия, ни освобождения. Кружится голова, ломит мошонку. Слюна вязким хинином скапливается под языком, и пустой желудок отзывается на горечь рвотными спазмами. Эрекция спадает не сразу, и никак не получается заправить негнущийся член в белье. Руки трясутся, горит залитое краской лицо.

Джон знает, что никогда не сможет это забыть: нескончаемый поток стонов и собственный кулак в обильных белесых разводах.

Взглянуть на Шерлока невозможно. Даже если это последний взгляд.

— Джон.

— Боже, что я делаю. — Он без сил стекает на стул. Омерзение к самому себе безгранично. И ужас так необъятен, что кажется, будто в теле только он и остался. И лишь полное исчезновение способно справиться с этим. Несуществующий Джон Ватсон — решение всех проблем. — Гони меня из своей жизни, Шерлок. На хуй.

Губы невесомо коснулись волос. Лба. Тронули отчаянный жар ушной раковины, обхватили алую мочку. От влажного прикосновения покрылась мурашками кожа. — Я очень тебя люблю.

Кажется, будто слезами переполнена каждая клетка, и даже вместо крови бежит горько-соленая прозрачная жижа. Но под веками сухо и колко — так, что больно моргать. — Ты нежен со мной…

— Да. Очень. По-видимому, для меня это очень.

— Я совсем помешался, Шерлок.

— Мы оба немножечко не в себе.

— Неужели ты мог подумать, что я от тебя отказался?

— Мне было больно.

— Я скотина. Жалкая и безвольная. Никогда таким не был. — Джон круто развернулся и столкнулся с тревожным взглядом, не находя в нем ни обвинения, ни даже тени упрека. — Всё это не имеет отношения к сексу. Веришь? — Стиснув в ладонях холодные пальцы и едва сдерживая желание прижать их к губам, он повторял снова и снова: — Ты веришь? Веришь? Никакого отношения к чертовой ебле. Клянусь. Я… Я просто очень хочу здесь жить. В этой квартире. С тобой. До смерти хочу этого. Мне всюду тошно. Муторно. Хочется бежать, бежать. Без оглядки. Отказался от хирургии, и Алекс даже не спросил, почему… Не представляю, как дальше жить. Впервые чувствую себя таким слабым и беззащитным.

— У тебя есть защита. Всегда была. Можешь ты успокоиться? — Шерлок мягко освободил пальцы и тут же погрузил их в беспорядочно торчащие прядки. Пригладил. — Очень мягкие волосы. Теплые… — И вдруг замер, озабоченно оглядываясь по сторонам. — Джон, с кухней определенно что-то не так. Может быть, поменяем мебель? Или жалюзи? Или освещение? Выкрасим стены.

Джон недоуменно поднял глаза. На смену погребальной тоске и отчаянию пришло обычное, вполне человеческое удивление: какая мебель? какие стены? кто из нас сумасшедший?

— Зачем? К чему это ты? Что за выдумки?

— Сам посуди: нахождение здесь дурно влияет на наше либидо — так и тянет вытащить член. — Шерлок серьезно посмотрел Джону в глаза. — Это же анормально, Джон. Необходимо что-то предпринимать, не откладывая в долгий ящик. Как думаешь, нежно-голубой оттенок хоть как-то нас усмирит?

Джон даже привстал, изумленно приоткрыв губы: — Нежно-голубой?

— Да. Послушай, а ведь это прекрасная мысль. Безмятежность и глубина… Немедленно этим займусь.

— У тебя тоже припадок? Как ты себе это представляешь? Я не собираюсь торчать в каком-то гребаном аквариуме, безмятежный, как гребаная рыба. Да что за бредятина в твоей голове?

Шерлок широко улыбнулся. — На всякий случай, Джон, чтобы ты понапрасну не распалялся: это была небольшая шутка. Я пытался шутить. Разрядить обстановку. Ты пришел в себя?

— Что? О, боже, Шерлок. — Джон откинулся на спинку стула и рассмеялся. — Снова я повелся, как последний болван. Поверил. По-моему, обстановку я уже разрядил. И разрядился. Мать твою, как я кончил… Зверски. И не скажу, чтобы мне понравилось. Скорее наоборот. Чуть яйца не лопнули.

— Я отчетливо слышал какой-то треск. Так это были они?

— Шерлок, мы с тобой два безумца. Несем ахинею. А между тем… — Из глаз исчезли смешинки, их снова полоснул жгучий стыд. — Я готов провалиться сквозь землю.

На этот раз Шерлок улыбнулся немного печально. — Продолжаешь меня стесняться?

— Ну да. Что в этом удивительного? Я тряс своим членом как обдолбанный псих и орал на весь дом. Полагаешь, этого недостаточно? Меня в сумасшедший дом пора отправлять.

— Люблю твоё чувство юмора.