Не моя мама (СИ)

— Если хочешь, я первым расскажу, — заметив его смущение, предложил Мишка, — Ну, чтобы всё по-честному. Мы же должны знать, кто ты такой. Раз уж ты будешь жить с нами. Согласен?

Кирилл кивнул, опуская глаза в кружку с чаем, чтобы скрыть нахлынувшую радость. Что говорить — ему повезло. Его приняли в компанию — вот так сразу, с наскока, не предлагая выслужиться и понравиться. Просто дали понять — ты свой, парень. До этого такого с ним не случалось — обычно все требовали каких-нибудь доказательств, клятв, геройских поступков. А тут попросили: расскажи о себе, потому что мы должны знать, с кем связываемся… Это и впрямь честно. Придётся говорить.

— Согласен? Ну ладно. Тогда я первый.

Мишка помолчал, покосился на пристроившуюся под боком сестрёнку, пьющую чай так же как и он: водрузив кружку на согнутые коленки. Наконец,  вздохнув, он начал:

— Мы, короче с Варькой местные. Ну, почти. Из деревни. Здесь, под Клином. Отца у нас нет. Помер. Малой как раз четыре года исполнилось. Ну вот. Жили мы жили, а потом мамку угораздило влюбиться на старости лет. В какого-то вояку. Ну как вояку. Прапор он. Поженились, всё пучком. Сначала нормально жили. Ну, более-менее. Орал, конечно, постоянно. Воспитывал. А потом врачи сказали, что детей у него не будет. Бесплодный, типа. И этот урод, как с цепи сорвался. Начал кидаться. Из-за любой фигни придирался. И ко мне, и к Варьке. Я-то ладно, вытерплю. А к ней за что? Она вон, видишь какая тихая! А этот гандон ей руку сломал. Я сперва думал сам с ним разобраться. Я же почти взрослый. Пытался объяснить, в ответку дать. Куда там! Пошёл к мамке. Она наорала. Типа, это мы такие хреновые — плохо себя ведём, не слушаемся. Вот Коля и воспитывает нас. Послала подальше. Я походил, подумал. Приехал в город, нашёл это место, обустроил всё более-менее… Вернулся в деревню и выкрал Варьку. Всё.

— И... Давно вы здесь? — почему-то запнувшись, поинтересовался Кирилл. Услышанное шокировало его. Он ожидал чего-то совсем другого — пьющих родителей, сиротство и страх потерять сестрёнку… Прав Егор: Мишка взрослый.

— Два месяца почти.

— И почему… Не пожаловался никому?

— Жаловаться? Кому? Только хуже будет. Отчим еще больше сбесится. Или детский дом. Думаешь, охота? И малая, без меня? Не, спасибо. Я лучше как-нибудь так. Начнёт холодать, съезжу в деревню — вдруг мамка одумалась и прогнала этого козла. Если нет, вернусь сюда. Выживем.

— Бабушка Вера обещала взять нас к себе, — внезапно, застенчиво косясь на Кирилла, подала голос девочка.

— Обещала, — со вздохом согласился Мишка, — Только ты, малая, не очень-то надейся. Она же старая уже… Ей не разрешат. И чтобы ей нас отдали, надо в полицию идти. Значит, придётся снова с этим общаться. Хочешь?

Варя в ужасе замотала головой — глаза её тут же наполнились слезами. Мишка, одной рукой притянув к себе сестру, грубовато пробурчал:

— Ну, Варька. Не реви. Его же здесь нет.

В этот момент, видимо, пытаясь разрядить ситуацию, заговорил Егор — в отличие от бесцветной интонации Мишки, он рассказывал с усмешечкой, презрительно кривя губы и рассматривая какую-то точку на потолке:

— Кароч. Папка у меня бухал сильно. Как свинота последняя. Мать его и зашивала, и к ведьмам водила. Без толку. А потом она пошла в какую-то секту и ей там сказали, что вылечат его. Она начала его таскать туда. Он слушался. Так-то он тихий и не злой — нажрётся и сразу спать. Не бил никого, не скандалил. Только если пить начинал, месяц мог без остановки бухать. Но как отойдёт, в ногах валяется, руки ей целует. Тряпка, кароч. Ну вот. Стали они вместе в секту ходить. Он и правда, пить бросил. Потом меня начали туда таскать. Кошмар. Выйдет мужик на сцену и кричит: Я Исус! А все вокруг плачут, руки и ноги ему целуют. Я со скуки сдыхал, этот цирк смотреть. Не, вначале канешн смешно было. Потом надоело. А после, Исус сказал всем, что уезжает. Ну и кто хочет, может с ним ехать. В Сибирь. Родаки продали квартиру, машину, отнесли деньги исусику и поехали за ним.

— А ты? — прошептал Кирилл, чувствуя, как на руках, встают дыбом волоски, — А ты что же?

— А что я? — презрительно хмыкнул Егор, — Я что, на барана похож? В стаде ходить? Как смог, сразу тиканул. И к бабке. Она правда в Мурманске живёт. Когда ещё доберусь… Сам понимаешь — у меня паспорта нет… Так бы заработать денег, попросить бабу Веру купить мне билет и на поезд посадить. Она добрая, не отказалась бы. Мы часто ей помогаем. А так и не знаю. Вот и добираюсь на своих двоих, считай. Пока тут завис.

Наступила тишина. Кирилл молчал, не зная, как начать рассказ — после услышанного, собственные проблемы показались вдруг такими мелкими и несущественными, что стало стыдно в них признаваться. Но, чувствуя на себе ожидающие взгляды, он вздохнул и всё-таки заговорил:

— Ну я… Случайно узнал что мама всё время мне врала. На самом деле, она моя тётя.

Он помедлил, избегая недоуменных взглядов товарищей, и продолжил:

— Мне, в общем, так-то всё равно. Только я понять не могу, зачем она меня усыновляла, если так ненавидит?