Не обижайте Здыхлика

Хмыгина как-то странно хмыкает и теснее прижимается к Юджину. В голове у него удивительным образом пустеет. От хмыгинских волос, взбитых до состояния сладкой ваты, одуряюще пахнет чем-то цветочно-конфетным. Юджин неуверенно смыкает руки на ее спине.

– Классная песня, да? – говорит Хмыгина.

– Вещь, – соглашается Юджин, хотя понятия не имеет, подо что они танцуют.

– А ты вообще что слушаешь?

– Да так, – солидно морщится Юджин. – Всякое там.

– А мне можешь кассетку записать? Какой-нибудь сборничек типа.

Записать… Это ж надо выпрашивать у Санька такой магнитофон, который сразу на две кассеты и записывает еще. Это надо думать, какие ей такие выбрать песни, чтобы она не хмыкала, мол, старье и вообще лажа, а чтобы прямо в осадок выпала от его, Юджиновой крутости. А чем ее удивишь, вот чем?

– Да запросто, – небрежным тоном говорит Юджин. – Вообще легко. Хоть завтра.

– Мощь! – выдыхает Хмыгина. – Может, завтра тогда пересечемся где-нибудь? Ты мне кассету отдашь…

Ух ты.

– Д-давай, – выдавливает Юджин неожиданно мерзким фальцетом.

Хмыгина дергается, отстраняется, заглядывает ему в глаза.

– Ты, может, не хочешь?

– Хочу, – быстро отвечает Юджин. – Очень.

– Ладно, – успокоенно шепчет Хмыгина и снова прижимается к нему. – Я тебе телефончик оставлю, звякнешь, как время будет.

Блин! Простая такая. Как будто все такие продвинутые, как она. С телефонами в квартире. Это ж к автомату бежать… Или Санька уламывать, чтобы позвонить дал.

– Без проблем, – очень взрослым голосом говорит Юджин и, холодея от собственной наглости, проводит ладонью по хмыгинской твердой спине.

И тут песня заканчивается, сменяясь задорно прыгающим.

– О, класс! – визжит Хмыгина. – Давай подрыгаемся! С утра мечтала подрыгаться!

Отлепляется от Юджина и начинает выделывать конечностями невероятные зигзаги.

Юджин, пытаясь сохранить непроницаемое лицо, переминается с ноги на ногу и что-то такое делает руками. Я как дурак, думает он. Как лысый ежик. Как макака с красной какой. Но Хмыгина не хмыкает, не смеется, не косит глазами, не поворачивается к подружкам. Наверное, все в порядке.

Юджин собирает волю в кулак и улыбается Хмыгиной.

– Тоже заметил? – хихикает она. И дергает головой.

Юджин оборачивается в сторону ее дергания. Ох ты ж елки. Там стоит Муля. Стоит и покачивается, и поводит подбородком, и зачем-то крутит кистями рук. Типа ну очень старается танцевать. Сзади нее группка старшеклассников. Показывают на нее пальцами и беззвучно ржут, как онемевшие кони. Один с глумливой мордой повторяет ее движения. А лицо у Мули такое жалкое. Будто так и ждет, что ее сейчас привяжут к позорному столбу, а потом подложат соломы и подожгут. И это она еще тех старшеклассников не видит.

А ведь она музыкант, просверкивает у Юджина в голове что-то вроде бегущей строки. Она так на скрипке шпарит, закачаешься. То-то и тренируется сто раз на дню. Конкурсы там у нее какие-то. Лауреат, вот! Ее, говорят, даже по телику показывали. И еще, говорят, сама музыку сочиняет. Чего вы ржете, придурки, можете так, а?

– Угробище вообще, – звенит Хмыгина. – Приперлась еще…

– Это моя сестра, – не глядя Хмыгиной в глаза, говорит Юджин. – То есть тетка. Троюродная.

– Так это ты ее привел, что ли? – ржет Хмыгина.

Прямо как кобыла.

– Она со мной, да, – выдает Юджин, чувствуя себя смертником, который сам себе роет могилу.

– И она тебе типа нравится?

Юджин молчит. В ушах у него пляшет и притоптывает чужая громкая музыка.

– Ну и танцуй с ней!

И Хмыгина исчезает, как ее и не было. Юджин бестолково озирается. Ага, вот она. Где ей и положено быть – в группке крутых парней. Задирает руки к потолку, извивается, ржет, сверкает своими побрякушками, хлопает нагуталиненными ресницами. Ну и вали туда, лошадь, с тоской думает Юджин. Ну и не надо. И пожалуйста. Не больно-то и хотелось.

Группка, словно сговорившись, оборачивается к Муле, смотрит на нее и, как по команде, начинает хохотать.

Даже в дискотечной полумгле видно, как Муля краснеет. У нее темнеют лицо и шея. Она вдруг начинает казаться жутковатой и красивой – как героини страшных фильмов. Кажется, вот сейчас еще потемнеет лицом – и пойдет крошить народ почем зря.

Что она вам сделала, думает Юджин. Что, а?

Прищуривает глаза, напрягается и говорит про себя громовым голосом:

«Эй вы, придурки! Ну-ка быстро приглашайте Мулю на танец! И танцуйте с ней как миленькие! Стройся по одному, свиньи! Раз, два левой! А ржать над ней не смейте!»

Он закрывает глаза, потому что голова у него начинает весьма болезненно пульсировать. Раз. Два. Раз. Два.

Он глубоко дышит, чтобы прийти в себя. Это все музыка, думает он. Все эта чертова громкая музыка, и еще духота.

Он открывает глаза.

И видит того самого выпускника, который хлопал его по плечу. Выпускник склонился над Мулей и что-то ей говорит. Что – не слышно.

Муля смотрит на него – жалобно, недоверчиво, снизу вверх. Дергает ртом – раз, два. Улыбается.

И кладет ему свои тощие ручки на плечи. Выпускник, серьезный, как на экзамене, обхватывает руками тоненькую Мулину талию. И они танцуют, покачиваясь.

– Вот ведь блин, – говорит Юджин вслух. И отходит к стенке.