(не) отец моего малыша

Я решила оставить в покое Кирилла. Не надоедать ему звонками, письмами, угрозами суда. А смысл? Бесполезно! Я просто устала. Ему что-то доказывать. Да и доказать не смогу без копейки денег. С богачами ведь связываться опасно. Ещё и мстить не дай бог будет. Не хочет ребёнка — скатертью дорожка. Нам не нужен такой папа. Мой малыш достоин лучшего. Лучше, когда Дениска повзрослеет, я скажу, что его отца задавил грузовик. Тот самый, который какашки из частных домов выкачивает. Как Катька придумала.

Решено! Так и сделаю!

Увы, в жизни всякое бывает. Я, конечно, не думала, что судьба преподнесёт мне такой «сюрприз». Но время не вернуть. Не отмотать назад, как кассетную плёнку.

Буду одна растить.

А Большаков, небось, как обычно, со шлюхами своими забавляется.

Флаг ему в одно место! И пусть.

Желаю этому циничному ублюдку, чтобы он, как можно скорей, подхватил какой-нибудь страшный-престрашный лишай, от которого у него потом вообще никогда не встанет.

* * *

Спустя два с половиной месяца

Этим вечером Дениска сильно капризничал. Плохо кушал, постоянно кричал и плакал. Успокаивался только на улице, на свежем воздухе. Пришлось выйти на незапланированную прогулку.



Вечерами я практически не покидала стены квартиры. Но сегодня сделала исключение. Как только начало темнеть, мы направились обратно к дому.

Я пела сыночку песенки, а он, утихомирившись, мне улыбался. Активно двигал ручками и ножками, корчил рожицы.

Ах, как же сильно я его люблю.

Мой бутузик! Моя румяная булочка!

Ничего себе! Дениске ведь уже скоро исполнится три месяца.

Как же сильно он вырос и изменился. Стал еще милей и чудесней.

Большие карие глаза, обрамленные длинными чёрными ресницами, пухлые щёчки, пухлые губки, маленький, сладкий носик и волосы… Тёмно-русые. Начинают в темпе расти.

Карапуз уже во всю улыбается. Улюлюкает. Врачи говорят, что мой малыш опережает свои нормы в развитии. А я никак не могу нарадоваться. Своему счастью. Маминой радости и гордости!

Дениска меня уже очень хорошо знает. Кажется, даже понимает мои эмоции, пытается их копировать. И постоянно требует внимания. Ненасытный, прожорливый бутузик. Про аппетит я вообще молчу.

— Так бы и съела! — хохотала, надувая щёки, кривляясь в ответ смеющемуся сынишке, — А кто у нас тут такой сладенький и вкусненький мальчик? А? Денисочка?

Малыш продолжал веселиться, благодаря чему, моё сердце ёкало от радости.

Не налюбуюсь! Он — моё единственное средство от печали и невзгод.

Мой сыночек… Моя единственная ценность и богатство в этом мире.

Увлечённые играми, мы двигались в сторону нашего подъезда.

Как обычно, некоторые фонари во дворе не работали.

Темень. Подозрительная тишина. И пустота. На улице ни души.

А в груди… вдруг стало очень холодно и, до тупого, покалывающего жжения, крайне тревожно.

Не зря.

Не зря интуиция устроила внутренний бунт. А предостерегающий голос внутри меня настойчиво шептал, что лучше сегодня остаться дома. Как-нибудь иначе перетерпеть капризы ребёнка.

Но кто бы мог подумать, что возле жилого дома, вблизи детской площадки, нас постигнет страшная опасность?

О, Господи!

Я ничего не успела понять. Мир вдруг резко опрокинулся вверх тормашками. Я услышала лишь глухой хлопок, за которым последовала чудовищная боль.

Меня опрокинуло в темноту. Я будто бы катилась кубарем по крутому склону, сдирая кожу до рваных ран и острой, невыносимой рези в голове. И слышала разрывающий, убивающий душу крик.

Плач своего маленького, беззащитного сына…

А после… утонула в ледяной, кромешной бездне.

Так и не успев что-либо понять. И предпринять.

* * *

Открой глаза. Приди в себя!

Лиля!

Немедленно!

Отчаянно вопил мой ангел-хранитель…

Ну же!

Кое-как я поднялась с асфальта, придерживая рукой, пульсирующий адским жжением лоб. Убрала дрожащую ладонь с головы, посмотрела на неё — кровь.

Божеее! Мамочка милая!

Меня словно утопили в кипятке.

На смерть…

Когда зрение более-менее восстановилось, я громко закричала, зажав рот ладонями. Потому что увидела коляску… варварски опрокинутую на асфальте.

Задыхаясь, обливаясь горькими слезами, опрометью бросилась к люльке — пусто.

— Дениска! Дениииис! — в панике хватала ртом воздух, металась из одной стороны в другую, не веря в то, что вижу.

Его нет.

Моего мальчика.

Нет! Нет! Нет!

Господи!!!

За что…

* * *

На крики тут же сбежались воркующие соседи. Кристина Петровна, управляющая нашего дома, быстро вызвала полицию, а баба Анжела насильно пихала в меня валерианку.

— Малыш, мой малыш! Его украли. Укралиии… — твердила я одно и тоже, одно и тоже, раскачиваясь из стороны в сторону, обхватив колени руками.

Шок. И боль.

Вот что я чувствовала сейчас.

Кто-то хотел приложить лёд к моему лбу, но я зашипела, отмахнувшись, не подпуская к себе никого, кроме следователей.

— С ней бесполезно сейчас разговаривать. Потерпевшая находится в шоковом состоянии. Свидетели есть?

— Да нет вроде. Никто ничего не видел. — Выкрикнул некто из толпы.

— Темно. Как на зло фонари до сих пор не починили.

— А я давно говорила, что докатимся до такого, что воровать и убивать прямо у наших окон простых невинных людей будут!