Не отпускай меня никогда

– А ты не… – начал Питер Лафферти и замолчал.

– Что я не? – уточнила Грейс, быстро потеряв терпение.

– Ты не оставалась с ним одна надолго?

– Нет, а что?

– Просто интересно.

Он снова принялся перебирать папки в бюро.

– Все говорят, что он был злющий, но со мной он был довольно милый. Мне кажется, мистер Лафферти просто не любил людей, а вот дети ему нравились.

– Можно и так сказать, – фыркнул Питер, будто Грейс ляпнула что-то забавное.

Она не могла придумать, как еще поддержать разговор, а Питер молча возился с бумажками. Повисла тишина.

Грейс осмотрелась по сторонам. Она никогда не была у мистера Лафферти дома. Вокруг царил порядок, даже ковер на полу был совсем новый. А в остальных квартирах ковры лежали старые и изрядно потертые.

– Какой славный новенький коврик! – Едва выпалив комплимент, Грейс вспомнила, как тот вредный управдом, Каспер, рассуждал о половицах, которые придется поднять, и о новом ковре. Ох, кто же ее за язык-то тянул… – Извините, – сказала она. – Не обращайте внимание. Я только что вспомнила, почему здесь новый ковер.

Питер даже не поднял головы, так что Грейс не знала, расстроился он или нет. Она прислонилась к дверному косяку и снова уставилась на гостя, хотя тот продолжал заниматься своими делами.

Спустя пару минут Питер снова оглушительно чихнул.

– Будьте здоровы! – сказала Грейс.

Он удивленно посмотрел на нее, словно пожелание здоровья было чем-то из ряда вон выходящим.

– Спасибо. – Он вытащил из кармана большой белый платок и высморкался.

– Сочувствую. Простуда – противная штука, – сказала Грейс. Ей хотелось поговорить с ним, но подходящие темы как назло не шли на ум.

– Аллергия.

– А на что?

– На пыльцу, но сейчас зима. На плесень. На кошек, но отец не стал бы заводить кошку, так что, наверное, это из-за плесени.

– Как вы думаете, почему он так поступил? – спросила Грейс.

Вопрос прозвучал неожиданно и, кажется, одинаково удивил их обоих.

Несколько мгновений Питер смотрел ей прямо в глаза. Потом сказал:

– Может, зайдешь?

– Ага.

Грейс осторожно прошла в гостиную, опасаясь наступить куда-то не туда, будто на полу был очерчен невидимый круг, нарушать который нельзя. Она присела на краешек дивана.

– Извините за грубый вопрос. Миссис Хинман сказала, что у мистера Лафферти были дети, но никто из них с ним не общался.

Питер вздохнул. Взрослые всегда так вздыхают, когда не могут решить, что надо рассказать, а о чем умолчать.

– Странно обсуждать эту тему вслух.

– Извините.

– Ничего. Раз уж ты и так много про нас знаешь… У меня три брата и две сестры. Всего шестеро, и никто из нас с отцом не разговаривал. Ровно так, как тебе и сказали. Больше десяти лет, ни словечка. Я один ему изредка звонил, но несколько недель назад он перегнул палку, и я тоже перестал с ним общаться. Вот, собственно, и все.

Питер снова громко чихнул.

– Плесень, – сказала Грейс.

– Ну, не знаю. Чихается так, будто рядом сидит кошка.

– По-моему, у мистера Лафферти не было кошки.

– Вот и я так думаю. А что насчет соседей напротив?

– Там живет один Фелипе. И у него нет кота. В этом здании вообще никто не держит кошек. По-моему, это запрещено. Думаете, мистер Лафферти так поступил, потому что вы перестали с ним разговаривать?

Питер вздохнул и закрыл ящик бюро.

– Не знаю. Просто он остался совсем один.

Между ними снова повисла тишина, и Грейс вдруг почувствовала, что ей удалось поймать за хвост одну важную мысль, которая раньше ускользала сквозь пальцы. Теперь она точно знала, что было не так со всеми вокруг. Ей даже стало жутковато от такого открытия.

– Так вот оно что! – вскрикнула она.

– Ты о чем?

– Не обращайте внимания. Я только что поняла одну важную вещь. Очень-очень важную. Вы мне помогли.

– Знаешь, я бы хотел поговорить с тобой еще немножко. Спросить, откуда ты знала моего отца… Но сначала мне нужно в ванную. Подожди минутку.

Грейс осталась сидеть на месте, а Питер направился в уборную. Через некоторое время она услышала приглушенное восклицание:

– Господи!

– Что там такое?

– Угадай, что я тут нашел!

– Сдаюсь. Что?

Он не ответил. Вышел из ванной с широкой пластиковой коробкой в руках. Коробка была с невысокими бортиками и без крышки. От нее дурно пахло. Как в подворотне, где написал какой-то бродяга.

– Что это такое? – спросила Грейс.

– Это лоток.

– А зачем он нужен?

– Для кошачьего туалета.

– Котик, ко-отик, кис-кис-кис, – тихонько позвала Грейс.

Кот обнаружился под кроватью. Он смотрел на Грейс красивыми желтыми глазищами и наотрез отказывался вылезать из укрытия.

– Какой ты хороший! – сказала она. – Цветные кляксы прямо на мордочке, мне нравится.

Кот был пятнистый – белый, черный и золотисто-рыжий; Грейс уже почти вспомнила, как называется эта окраска, но слово опять выскочило из головы.

– Испугался, бедненький? – спросила она. – Конечно, испугался, ты же меня не знаешь, но ведь есть-то тебе тоже хочется. Тебя несколько дней никто не кормил. И не притворяйся, что не голодный, меня так просто не проведешь. Питер! Не поищешь какую-нибудь кошачью еду?

– Чтобы проверить, мне придется снова зайти в квартиру, – крикнул Питер с лестничной площадки.

– Ну пожа-алуйста!