Не плачь

Я поверить не могу! Отец привел в дом женщину! И как ему после этого верить? «Без баб», «без баб»…

Но у меня еще оставалась надежда на то, что этот голос в коридоре принадлежит какой-нибудь… электрику. Нет, не то. Хорошо бы это оказалась коллега монпэра. И чтобы она пришла к нам исключительно по работе – сейчас они сядут за стол по разные стороны и будут работать над проектом. А потом она уйдет, некрасивая и немодная, не попив чаю. Отец будет из вежливости предлагать, а она наотрез откажется. И отец снова скажет: «Как же нам хорошо без баб, а, Владик?»

Ничего похожего. Когда отец меня нашел и вывел здороваться, оказалось, что она далеко не страшная. Глаза там, туфли… И смотрит весело и дружелюбно. Я сразу поплыл и неожиданно для себя предложил поужинать и выпить чаю.

А она засмеялась и говорит:

– Вот это Владик! Какой мачо! А я Татьяна! Какой же ты, Владик, стал большой! Я ведь тебя не видела лет… Десять? Восемь?

И они с монпэром стали выяснять, сколько же она меня не видела, а я пошел разогревать ужин.

Выходит, это старая знакомая? Может, родственница? Хотя у нас нет никаких родственников, только отец отца, но он живет за городом и мы с ним почти не видимся.

И она меня в последний раз видела, когда я еще в школу не пошел. Я ее не помню, а она меня знает.

Но тогда, может быть, она знает и мою… маму?…

Они с монпэром сидели в большой комнате на диване, смотрели какие-то фотографии в ее планшете, разговаривали и смеялись. Отец смеялся!

Я решил пока молчать и наблюдать. И вести себя уверенно и естественно. Может, всё это еще ничего не значит. Но всё равно несколько минут я не решался к ним постучаться. Так и стоял с подносом в коридоре.

Я уже поднес руку к двери, чтобы постучать, и тут в коридор стрелой вылетел отец:

– Влад! Где ты ходишь?

Он взял у меня поднос и вроде бы собирался прикрыть дверь с той стороны. Я остолбенел от такого. Но тут из комнаты раздался её голос:

– Вот это да! Это Влад приготовил? А сам-то он где?

– Влад, где ты? Иди к нам! – лицемерно позвал монпэр.

– А ты разве не будешь ужинать? – спросила Татьяна.

– Нет, я ужинал, – угрюмо ответил я, хотя собирался вести себя уверенно и естественно.

Они ели, а я на них смотрел.

Ничего особенно страшного, честно говоря, я не увидел. Татьяна эта довольно милая, похожа на нашу биологичку. Да и отец выглядел веселым и довольным. Но всё равно мне хотелось заорать им прямо в морды: «Я против! Я против такого! Прекратите!» Орать и орать, пока они не развалятся на две несоединяемые половинки и не раскатятся по своим местам, где они были до этого.

Татьяна старалась изо всех сил:

– А ты помнишь, как ты, когда маленький был, мечтал о попугае? О синем и розовом, кажется?

– Нет, я ничего не помню.

– Мы еще так смеялись тогда… Как это – ничего? И меня не помнишь?

– Тань, он вообще мало что помнит из детства, – попытался прервать ее монпэр.

Я смотрел на ее лицо и думал, что вижу его впервые в жизни. Но вот голос… Голос действительно показался мне знакомым. Такой… женственный, что ли… и звонкий, и мягкий. Не знаю, как им это удается. Вот мой голос – он как киянкой по железке, особенно в записи. А у нее не так. Этот голос как будто загадал мне загадку со сложным решением, и теперь мой мозговой компьютер должен сравнить его со всеми, которые я когда-либо слышал в своей жизни.

Да ну, еще чего!

Но эту женщину невозможно было остановить:

– Ну хоть что-нибудь? Как ты ко мне в гости приходил?… Вообще ничего? Ну хоть Костика?

Отец вдруг позеленел и резким голосом, тоже каким-то позеленевшим, спросил меня:

– Сын, тебе никуда не нужно? На тренировку, например?

И тут я увидел, что на часах уже пятнадцать минут восьмого.

– Точно! – я вскочил и практически выбежал из комнаты, попрощавшись на ходу. Пусть занимаются чем хотят, хоть целуются на нашем диване, но я не имею права опоздать на свою первую съемку.

Пока бежал до моста, злился. Что это она мне допрос устроила? Почему я должен что-то такое помнить? И кто этот Костик? Муж ее, что ли? Наверное, бывший. У таких женщин, которые ходят в гости к таким, как мой отец, обязательно должны быть бывшие мужья.

Хотя имя Костя мне всегда нравилось больше, чем мое собственное.

– О! Вот и Влад пришел! Здорово, Влад!

Это Вэл и Шурок. Одеты во всё черное, местами кожаное. Тяжелые ботинки, вязаные шапочки, перчатки с отрезанными пальцами. Фигуры разные, Вэл длинный и жилистый, Шурок пониже и поплечистее, но рядом смотрятся будто однополчане.

– Вы мне уже скажите, что снимать будем. Мне надо понять по свету, по кадру.

И тут явилась Маринка.

8

– Объясни оператору, что от него требуется, – обратился к Маринке Вэл.

Начало мне понравилось. Меня назвали оператором, профессионалом!

– Так всё просто, Влад, – сказала Маринка. – Мы сейчас пойдем в одно место. Там нужно снять сцену драки. Ты постой сбоку где-нибудь, главное, под руку не попадись. Наши лица снимать не надо, а вот актера, который играет жертву, – прямо крупным планом, да? Понял?

– Понял, – ответил я.

И мы пошли.