Не плачь, Рапунцель!

– Ой, да обычное дело для зимнего Питера, – вздохнул парень. – Застрял я! Высадил вас, хотел через пустырь проскочить, где обычно все угол срезают, а там дорога узкая, и ее так замело, что не едешь – плывешь. И какой-то мужик уже засел там, а я его белую тачку за снегом не сразу увидел, чуть не влупился в нее! И тоже засел. А мужик на «Ладе» вжу, вжу – ерзает, движком рычит, а выбраться не может. Как баба, блин!

– В смысле, плохо водит?

– В смысле, волосы длинные, ум короткий, так же говорят?

– Говорят: «волос долог, да ум короток».

– Вот, это про него. Застрял – и думу думает. Мог бы эвакуатор вызвать, там на заборе специально на такой случай телефон написан. А он сидит! И объехать его не вариант, дорога узкая, справа деревья, слева турники-рукоходы.

– Это не та ли аллея, где уличные тренажеры в ряд стоят? – Я узнала по описанию место действия.

– Она самая! Ну и пришлось мне там физкультурой заняться. Кое-как вытолкал из ямы мужика, потом только сам проехал.

– А почему он застрял, а ты – нет? – Я желала детального понимания сюжета.

– А потому, что он дурак, а я – нет! Умные люди еще в ноябре машины переобули, у меня нормальная зимняя резина.

– То есть ты все-таки можешь передвигаться по заснеженным улицам, поскольку не дурак и шипованной резиной не пренебрег? – К трубке сунулась надутая обиженная Ирка.

– Ну, не сердитесь! Я сейчас подъеду… Джуля, все, хва… Джу…

Из трубки донесся невнятный шум.

Милые бранятся, поняла я и поспешила остановить разгорающуюся ссору:

– Не надо подъезжать! Боря, слышишь меня? На сегодня все, отдыхай, хватит с тебя дорожно-транспортных приключений. – Я нажала на красный кружок и вернула мобильный Ирке.

– А на бульвар Менделеева мы как попадем? – ворчливо спросила она.

– Ножками. Не пройдем на своих двоих каких-то четыре квартала, что ли? Метель прекратилась, смотри, какая на улице красота.

– Белая береза под моим окном принакрылась снегом, точно серебром![4] – с выражением продекламировал Архипов.

– Принакроешься с вами, – пробурчала Ирка, но активно возражать не стала.

По адресу «бульвар Менделеева, восемь» обнаружился недостроенный ЖК. Точнее, нашелся временный забор, за которым кучно росли многоэтажки экономкласса.

Во временном заборе зиял капитальный пролом, в который уходила разбитая колея. Снегопад коварно сгладил ее крутой рельеф, и в обозримой перспективе мне одинаково четко виделись ушибы, переломы и ближайшая «шестнадцатиэтажка».

– Да тут убиться можно! – возмутилась Ирка, оступившись и едва не загремев в канаву.

– Принакрывшись снегом, точно серебром, – лирично поддакнул Архипов.

– Может, хватит уже с нас примороженных трупов? – проворчала я.

– Эй, эй, выше нос! – заволновалась подруга. – Настройся позитивно! В любой ситуации можно найти что-то хорошее.

– Что, например? – Я остро нуждалась в положительной мотивации.

Находчивый Вадик любезно предоставил ее мне, едва мы вошли в подъезд.

– Смотри, здесь можно найти много хорошего! – Он указал на импровизированную доску объявлений в лифте.

Дом, видимо, совсем недавно сдали, стенки кабины еще защищала обшивка из ДСП, пестрящая наклеенными, отштампованными или выведенными от руки объявлениями с предложениями ремонтно-строительных услуг и материалов.

– Плитка кафельная кремовая двадцать на тридцать сэмэ, плинтус пластиковый цвета ясень, дверные доборы белый дуб, краска водоэмульсионная финская… Много хорошего! – Архипов постучал согнутым пальцем по налепленному на стену объявлению. – Не интересно?

– Интересно, – согласилась я, достала мобильный, открыла присланное узбекским товарищем фото с телефоном Миши и сравнила номер с цифрами на полосках бумажной бахромы. – Вот, значит, как! Приторговывает наш Миша стройматериалами, оставшимися после ремонтных работ. И Шерзод с ним, похоже, в доле, хотя и не хочет этого афишировать.

– Почему ты решила, что и Шерзод в доле? – заинтересовалась Ирка.

– Простая дедукция, Ватсон! Плитку кафельную кремовую двадцать на тридцать сэмэ, полтора ящика, плинтус пластиковый цвета ясень, пять штук, дверной добор белый дуб в неполном комплекте и полведра белой финской водоэмульсионки я самолично повелела работягам вынести из нашей квартиры по окончании ремонта. Правда, я думала, они это все в пухто выбросят. Недооценила среднеазиатскую хозяйственность и предприимчивость.

– Столько добра – и на выброс?! – шокировался Вадик.

– Ого… Три корпуса по тысяче квартир в каждой, умножить на полтора ящика, пять штук, комплект и полведра, – забормотала Ирка и потрясла головой, получив результат: – Да на дарах из вашего пухто озолотиться можно!

– Да и пусть, нам не жалко, – великодушно отмахнулась я.

– Как это – пусть? На халявные материалы могли бы и побольше скидку сделать, а не тридцать процентов, все равно наварились бы! – не успокоился Архипов.

«Дзынь. Пятнадцатый этаж», – голосом чопорного дворецкого уведомил нас лифтовый невидимка.

Двери кабины с шорохом разъехались, и мы выступили на площадку, больше похожую на захламленный склад. Там были и плинтусы с доборами, и краска с кафелем, и много разного другого добра.